2.4. Проблематика творчества

Проблематика песен Высоцкого, как уже сказано выше, часто упрощалась, рассматривалась поверхностно. Если взять поэзию Высоцкого в универсальном ключе, то основными проблемами, которые она затрагивает, окажутся свобода, душевная маета, разрыв человеческих связей, поиск нравственных ориентиров, поиск единства. Эти вопросы выделяет Л. Томенчук. А. Скобелев и С. Шаулов добавляют к этому поливариантность мира, двойничество.

Авторы определяют проблему свободы как основополагающую тему всей поэзии Высоцкого: «Он, как немногие из современников, творчеством и жизнью своей показал: нравственный человек может и обязан быть свободным или, по крайней мере, освобождающимся, преодолевающим ради общего блага всевозможные пределы, свободу ограждающие. И такое понимание человека есть в конечном итоге уже единое основание как этики, так и эстетики Владимира Высоцкого». [11] Уникальность каждого произведения Высоцкого определяется в развитии тех «ключевых ориентиров», одним из которых выступает свобода.

Сущность свободы у Высоцкого определяют как «всепреодоление», стремление к высшему «благу». Свобода в поэтическом мире B.C. Высоцкого выступает главной ценностью человеческой личности. Для ее достижения необходимо «преодоление» каких-либо преград, которые могут быть самыми разнообразными и неожиданными: «граница, окружение, косная мораль, бытовое убожество», а порой и сама жизнь [Цит. по 11]. Для героя Высоцкого граница становится не только пространственной категорией, а «скорее социально-бытовой, а в наибольшей степени - нравственно-психологической» [Цит. по 11]. Жизненная позиция героя определяется в акте выбора им своего существования в каждом конкретном случае.

«Проблема свободы в песнях Высоцкого, берет свое начало в модели «тюрьма» и переходит в модель «полет». Можно допустить мнение, что творческое наследие Высоцкого держится на деятельности двух главных героев - шута и рыцаря. Эти герои смешиваются в разных пропорциях. Шут рядится в разные одежды, прозябает в пивных, в лагерях, в сумасшедших домах, на сельскохозяйственной выставке, в зоосаде и т.п., но всегда остается тем, кто он есть: Петрушкой, скоморохом. Шут, сам по себе простой и славный малый, попадая в карикатурное окружение, становится посмешищем, как и в старинных ярмарочных комедиях. Второй герой - это рыцарь без страха и упрека, альпинист, солдат, мужественный, смелый, сильный человек, напоминающий образы Джека Лондона. Киплинговские, гумилевские мотивы слышатся в поступи этого героя». [15]

Проблемой свободы отчасти объясняется происхождение «блатной» лирики Высоцкого – ведь многих ставил в тупик вопрос о том, почему поэт, никогда не бывавший «в местах не столь отдаленных», в 20 лет писал о «зэка Васильевых». Обращение поэта к блатному фольклору «на заре туманной юности» было обусловлено не только органической народностью его творческого мышления, но и особенностями социокультурной ситуации конца 1950-х - начала 1960-х годов. Массовое освобождение из лагерей жертв сталинского режима придало «блатным» песням романтический ореол свободного самовыражения личности, задавленной тоталитарной системой.

Сам Высоцкий объяснял это тем, что его детство на Большом Каретном неразрывно было связано с жизнью улицы – а тогда, во время хрущевской «оттепели», актуализировалась тема лагерей. Поэтому в поэзии Высоцкого видим своеобразное преломление «улицы» и всего уличного – тем, ситуаций, лексики. Особенно ярко это проявилось в ранней «блатной» лирике, хотя до конца поэт остался верен простоте формы с глубиной содержания.

«В отличие от аутентичных блатных или уличных песен, в авторской песне последовательно изображается не сама по себе криминальная ситуация, а погруженный в эту ситуацию человек - рефлексирующий, иронизирующий, анализирующий происходящее, что в городском фольклоре невозможно». [7]

Эволюция концепции свободы в песнях B.C. Высоцкого от тюремно — лагерного цикла до «Памятника» выявляет ее основные характеристики. В песнях тюремно - лагерной тематики актуализируется понятие свобода как состояние отсутствия ограничений и принуждения. В данном случае это состояние свободы / несвободы осознается героем в результате прямого пространственно-временного ограничения его действий - тюремного заключения. В творчестве поэта это период осознания наличия проблемы свободы в мире вообще и во внутреннем мире субъекта, в первую очередь, и попытки преодоления тюремного пространства (побег), во вторую. В то же время необходимо отметить, что это обобщенное понятие свободы на данном этапе творчества поэта не приобретает нравственно-этического оттенка смысла. Свобода в это время предстает в творчестве поэта как вольная, разгульная, разбойничья жизнь. Для героя не существует никаких запретов, здесь свобода обретает значение, близкое по смыслу к понятию своеволия. Герой пытается создать определенный стабильный мир со своими правилами и порядками, которые действительны и единственно возможны сейчас и в будущем. То есть, намечается попытка утвердиться в определенной роли, дающей возможность реализации своеволия, понимаемого героем как истинная свобода, попытка «законсервировать» этот мир, сделать его статичным и неизменным. [11]

Основные ограничения для героя в поэтическом мире Высоцкого вербализуются в понятиях линии, круга, номера, традиции, запрета. Данные понятия символизируют собой предлагаемое герою в качестве основного и единственно возможного пространства жизненного существования. Однако герой Высоцкого через ситуацию выбора в силу поставленных перед собой нравственных целей не принимает эти правила. С линии он всегда пытается свернуть («Горизонт», «Бег иноходца», «Чужая колея»), а не ехать по прямой, проторенной дорожке, круг он пытается разорвать, разомкнуть, предоставив себе тем самым свободу жизни («Маски», «Охота на волков», «Конец «Охоты на волков», или Охота с вертолетов»).

Герои Высоцкого обычно не обладают свободой, но жаждут ее обрести. Таков, например, герои песни «Весна еще в начале…». Герой, которого уводят за совершенное преступление милиционеры, просит их: «Не забирайте меня из весны». Здесь весна выступает как синоним свободы. Она для героя неуловима – хотя в первой и предпоследней строфах герой вроде бы наслаждается волей, но финальная строчка перечеркивает возможность освобождения: «Я понял, мне не видеть больше сны, совсем меня убрали из весны». Другого финала у Высоцкого быть не могло – «сломанные крылья» персонажей не позволяют.

Не менее ярким примером стремящегося к освобождению героя является «Охота на волков». Флажки здесь – не снаружи, а внутри самого волка: «Мы, волчата, сосали волчицу и всосали: нельзя за флажки!» Именно поэтому, стоит только герою это понять и преодолеть «флажки внутри себя», флажки снаружи исчезают. Финал песни обычно трактуется как победа лирического героя, ведь он «из повиновения вышел». Однако песня заканчивается припевом, в котором по-прежнему «Идет охота на волков» - значит, война продолжается, хотя один и смог победить себя самого, тем самым освободившись от сковывавшего запрета.

«У персонажей Высоцкого есть одно общее качество - им не сидится на месте. Социально-психологический фон, а возможно, и исток этого свойства его героев - ощущение застылости реальной жизни: «...А то здесь ничего не происходит!» Среди непосед Высоцкого заметнее всего те, что находятся в пути. Откуда, куда и, главное, зачем они движутся? В поиске ответов на три простых вопроса мы обнаруживаем, как много неясного на разных этапах путешествий героев ВВ: «Нам кажется, мы слышим чей-то зов...» Изредка нам известны исходная и финальная точки пути: «В суету городов... Возвращаемся мы... И спускаемся вниз с покоренных вершин...» Но чаще пункт назначения за туманами кроется: «В который раз лечу Москва - Одесса... Отплываем в теплый край навсегда...». Получается: неважно, куда плыть, бежать или лететь, главное –отсюда вырваться. Цель оказывается самым таинственным в путешествиях героев ВВ. Разумеется, есть тексты, в которых она названа прямо: черное золото, белое золото («Сколько чудес за туманами кроется...»), простор и неизведанные ощущения («Мы говорим не «штормы», а «штормА»...»), стремление стать человеком («Вы в огне да и в море...»). Но много чаще герой ВВ сам не ведает, куда путь держит: «Укажите мне место, какое искал...», «Навсегда в никуда - Вечное стремленье», «К каким порогам приведет дорога? В какую пропасть напоследок прокричу?» Недостигаемость цели принципиальна у Высоцкого». [2]

Почему же герои Высоцкого никогда не достигают своих целей? Людмила Томенчук объясняет это тем, что цели у героев Высоцкого нет. «Вернее, цель-то есть, однако недостижимая. Он хочет идти, бежать не куда, а откуда. Еще точнее - от кого. От себя, конечно. Вот движущая сила большинства перемещений героя ВВ». [2]

Причина этих «перемещений» - в душевных метаниях лирических героев Высоцкого. Характерный пример – «Прощание с горами». Горы для персонажа песни, лирического «мы» - мечта, греза, место душевного покоя. Но насовсем остаться в грезах нельзя. Поэтому неизбежным становится возращение «В суету городов и в потоки машин» «с покоренных вершин». Горы выступают как испытание, благодаря которому герой переживает очищение от «накипи» повседневности, душевный и нравственный подъем. Высоцкий писал по этому поводу: «Вот есть слово «дружба», мы его затрепали как-то…А в горах оно существует в чистом таком, очищенном виде». В горах герой может отдохнуть от забот и проблем, избавиться от душевной смуты, которая ими вызвана: «В горах есть какой-то другой сорт освобождения, когда у тебя одна ясная цель: туда, наверх». [2]

«Недовольство героев ВВ тем, что «здесь», - это прежде всего проявление извечного недовольства человека тем, что есть. Но многих из них гонит «туда» личная неустроенность - невозможность, неумение или нежелание найти свое место «здесь»: «Гонит неудачника По миру с котомкою...», «Однажды я уехал в Магадан - Я от себя бежал, как от чахотки». Персонажам ВВ надо где метели и туман, потому что здесь у них все неладно. В этой физической и душевной маете герой «Прощания с горами» родствен автозавистнику, соседям тех, у кого пир горой или сосед объездил весь Союз». [2]

Поиск нравственных ориентиров занимает значительное место в поэзии Высоцкого. Хотя во времена СССР некоторые его песни воспринимались как нравственные императивы, однако, если вслушаться в них, выяснится, что они таковыми не являются. Возьмем, например, «Песню о друге» – «гимн смелости и настоящей дружбы». На чем же основан сюжет? Герой сомневается в друге и заставляет его подняться в горы, чтобы это проверить. При этом риск жизнью другого человека будто ничего не стоит. Более того, если друг ведет себя «недостойно» – нужно гнать его в шею. И это-то в горах? При этом друг должен, в случае чего, непременно спасти героя. Так о чем же песня, неужто о «двойных стандартах»? Д. Кабалевский считает, что это, скорее, песня-тоска по настоящей дружбе. Кроме того, рассматривая подъем в горы как нравственную вершину, исследователь утверждает, что «Песня о друге» - еще и о том, как трудно «удержать высоту».

«Мир, каким его ощущает и воссоздает в своих стихах Высоцкий, - это рушащееся целое, в котором поникли, ослабли до предела многообразные связи. «Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить Волшебную, невидимую нить...» - кажется мне, так расслышал свою миссию Высоцкий-поэт. Как налаживание связей бытия происходит в его стихах? Дружеские отношения проявляются у Высоцкого в экстремальных ситуациях, будь то горовосхождение или неравный воздушный бой. Почему друг у Высоцкого познается только в беде? Ответ дал сам ВВ: в крайних ситуациях есть «возможность чаще проявлять эти качества: надежность, дружбу в прямом смысле слова, когда тебе друг прикрывает спину». Показать человеку то в нем, что, не востребованное повседневностью, может оставаться неведомым и ему самому, - в этом одна из причин обращения Высоцкого к экстремальным ситуациям». [2]

Структурообразующий стержень поэзии Высоцкого, с точки зрения Людмилы Томенчук, – поиск единства. Именно поэтому исследовательница убеждена, что противоположные точки зрения в его поэзии дополняют друг друга, а не противопоставлены один другому. «Между ними не пустота вражды, отчуждения, борьбы и ненависти, между ними – многообразие жизни, человеческой личности. Между ними – полнота бытия». [2] Именно поэтому герои Высоцкого поднимаются в горы, чтобы достигнуть потаенных глубин души, и опускаются на дно, чтобы возвысится до пиков духа.

«Концепция человеческого предназначения складывается в поэзии Высоцкого как единая мысль, результирующая суть многоразличных судеб. Это мысль о драматическом (то грустном, то смешном, то ужасном) несоответствии окружающей реальности нравственной норме, о протесте и прорыве человека к достойному существованию, к творчеству добра. Характерные для Высоцкого жажда перевоплощений, стремление к предельной правде чужой (часто и чуждой) позиции - это поиск выхода из "темницы" гласных и негласных запретов, устоявшихся вкусов и официально затверженных мнений, поиск аргументов в пользу человеческого и личностного суверенитета». [1]

Поэт стремился воссоздать единство. В этой смысловой системе координат мотив преодоления, главенствующий у него, читается как соединение противоестественно разделенного, а движение преодоления – как движение от разобщенности к целостности. Естественно, что мотив преодоления в таком понимании притягивает мотивы не борьбы, бунта, ухода, а родства, сходства, возвращения.

Мотив преодоления в поэзии Высоцкого реализуется многообразно, главным образом он связан с движением, ломкой привычной жизни, но иногда - со способностью терпеть, с выдержкой и упорством, которые позволяют герою осознать себя человеком порой в нечеловеческих обстоятельствах. Но так или иначе с преодолением связываются надежды на новые возможности, продолжение и исправление жизни. А характер препятствий ("чужая колея", "нельзя за флажки", "жокей мой") и степень нравственной деформации стремлений человека ("я им создам уют", "не лучше ль податься мне в антисемиты") характеризуют в равной степени как героя, так и мир, в котором он живет. [1]

В стихотворении «Кто верит в Магомета, кто в Аллаха, кто в Иисуса» обнажается единое основание поливариантного мира Высоцкого: между вариантами проявляются отношения жёсткой зависимости: «Стремилась ввысь душа твоя - Родишься вновь с мечтою, Но если жил ты как свинья - Останешься свиньёю. Не лучше ли при жизни быть Приличным человеком?!».

Варианты неравноценны, и их реализация - во власти нравственной воли каждого. Для Высоцкого сущность человека во всех обличиях и во все времена для всех народов остается неизменной, и при всех перевоплощениях он – «тот же самый». Основание этого постоянства образовано принципиально важным поэту исторически непреходящим содержанием нравственности, которое принято называть «этосом». В отличие от морали этос концентрирует в себе такие нравственные начала, которые не проявляются в повседневной жизни. Противопоставив мнимому общественному единству несводимую к нему образную реальность, Высоцкий противопоставил действительной разобщенности людей идеал единства, вырастающий из позитивной нравственной программы, постулаты которой выражены как незыблемые и всевременные. Они наиболее прямо сформулированы им в «Балладе о времени», «Балладе о борьбе», «Балладе о любви», весь пафос которых - в утверждении изначального смысла исконных нравственных понятий, в жажде постижения этической сути мира. [1]

А. В. Скобелев и С. М. Шаулов считают, что весь мир у Высоцкого разделен, расколот, разъединен и разбит на части, но «в то же время - по положению человека в мире - он всего лишь двоичен: в нем есть разделенные границей «здесь», где находится «я», и «там», куда «я» стремится. И движение у Высоцкого - это свободное и освобождающее перемещение из «здесь» в «там» через границу-запрет». [1] Преодоление границы часто предусматривает у него возможность (а иногда - необходимость) возвращения обратно, что как раз и «снимает» расколотость, позволяет вернуть и человеку, и миру утраченное единство целого.

Двойничество проявляется в том, что Я у Высоцкого зачастую оказывается тождественным не-Я, ему, ближнему. Смерть «того, который не стрелял», того, кто «был лучше, добрее», или уход «куда-то вбок» напарника действительно трагичны для оставшихся в одиночестве. У лирического героя Высоцкого, равно как и у персонажей его ролевой лирики, довольно часто появляются двойники-напарники как дополнения к их одинокому и потому недостаточному "Я". [1]

«Для Высоцкого ощущение общности всего и всех воистину фундаментально. Эта гуманистическая общность противостоит расколотости человека, общества и мира. Отсюда - стремление "везде крепить концы" ("в морской" терминологии), желание выразить общую для всех правду, объединить в себе всех, выдвинуть коллективную альтернативу силам зла и несправедливости, что, собственно, и есть идейно-художественная доминанта творчества Высоцкого». [1]