1.3. Языковая ситуация в XVIII – начале XIX в.

При Петре I в начале XVIII в. к России присоединяются Ижорская земля (Ингерманландия), на территории которой основывается новая столица Российской империи, а также часть Карелии с Выборгом, Эстляндия, Лифляндия.

На Левобережной Украине, имевшей значительную автономию после ее "воссоединения" с Россией в 1654 г., при Екатерине Великой начинает действовать общеимперское законодательство. Была ликвидирована самостоятельность запорожского казачества, сами казаки переселялись на новые земли, в частности в Приазовье, а позднее на Кубань, где в 1860 г. было образовано Кубанское* казачье войско. Таким образом, в Предкавказье оказался большой массив населения, говорящего по-украински.

Во время трех разделов Польши (1772, 1793, 1795) в состав России постепенно включаются все белорусские и большая часть украинских и литовских земель (Галиция по первому разделу оказывается в Австро-Венгрии), Латгалия и Курляндия.

По итогам нескольких войн с Турцией к России отходят северное побережье Черного моря и Крымское ханство, за ней окончательно закрепляется значительная часть Предкавказья. Исключая южный берег Крыма, эти земли, как и давно оказавшиеся в составе России Среднее Поволжье и юг Западной Сибири, почти не имели оседлого населения и осваивались во многом за счет иммигрантов⁹⁷.

В самом начале XIX в., с присоединением Финляндии (1809), Бессарабии (1812), собственно Польши (1815), надолго стабилизируется западная граница. На юге в российское подданство вступает Восточная Грузия; в результате серии войн с Ираном и Турцией в состав России входят значительные районы Закавказья; идет медленное покорение Северного Кавказа (завершившееся лишь в 1862 г.).

Продолжается российская экспансия в Азии. В российское подданство вступают казахи и киргизы, присоединяется Кокандское ханство (1865), русский протекторат признают Бухара (1868) и Хива (1873); к 1885 г. завершается завоевание Туркмении. Южная граница российских владений в Средней Азии окончательно устанавливается по договору с Великобританией в 1895.

В ходе Опиумной войны западных держав с Китаем Россия получает от него "в знак вечной дружбы" редконаселенные земли по левому берегу Амура (1858) и Приморье (1860). В 1875 г. к России присоединяется Сахалин, до этого находившийся некоторое время в совместном владении с Японией. Наконец, в 1914 г. устанавливается протекторат над Урянхайским краем⁹⁸.

* * *

В доимперский период в русском государстве меняется этническая ситуация, но на характере языковой ситуации это почти не отражается: на окраинах государства в качестве средства повседневного обиходного общения используются местные языки, в значительной мере их выучивают и русские поселенцы. Языковая ассимиляция идет очень медленно. Государство в языковые проблемы не вмешивается. Русское население пользуется диалектами, в центре складывается общеразговорное койне, которое служит основой начинающей появляться светской литературы. На той же базе функционирует стилистически развивающийся деловой язык. Духовная литература создается на церковно-славянском, на этом же языке ведется богослужение (в том числе и среди крещеных инородцев). В отношении церковно-славянского можно говорить о довольно жестком соблюдении нормы.

Впрочем, местные агиографические памятники нередко создавались с использованием разговорного (или чрезвычайно близкого ему) языка. При последующем редактировании текст эволюционировал в сторону церковно-славянского, что производит на современного читателя впечатление "удревнения" языка. Это прекрасно показал Б. А. Ларин на примере "Жития Михаила Клопского", первая редакция которого, написанная в конце XV в., выглядит куда как современнее последующих; ср. такую трансформацию [Ларин 1977: 167]:

1. ред.: Чему, сынько, имени своего нам не скажешь?

2. ред.: Сынок, о чем нам имени своего не кажешь, колика с нами

во обители живуще?

3ред.: По что, чадо, имени своего не повеси?

Начиная с Петровских времен в Российской империи появляется все больше подданных, говорящих на языках, имеющих значительную литературную традицию и высокий престиж. Социальная верхушка общества становится многоязычной. Поначалу основным иностранным языком был немецкий в разных его вариантах, а также голландский; но постепенно наряду с немецким выделяется французский, становясь с конца XVIII в. для значительной части образованного общества по существу родным. Роль немецкого также сохраняется. В XVIII в. это основной язык естественно-научных и, отчасти, гуманитарных исследований в России, что не удивительно, поскольку Академия наук поначалу формировалась из немцев (по западноевропейской традиции в качестве языка науки использовалась и латынь). К началу XIX в. знание европейских языков проникает и в средние дворянские слои.

2. Этническая и языковая политика Российской

империи

2.1. Язык и религия. Языковая политика в области

образования

О целенаправленной языковой политике в отношении национальных меньшинств можно говорить лишь с Петровских времен. В Эстляндии и Лифляндии Петр сохранил существовавшее ранее законодательство, привилегии городов и дворянства. Социолингвистическим следствием было сохранение использования немецкого языка во всех административных сферах, в судопроизводстве, образовании; с присоединением герцогства Курляндского (бывшего ранее польским протекторатом) там распространилась аналогичная практика.

Немецкий язык фактически оставался официальным языком Прибалтики и в первой половине XIX в. Практические нужды привели к появлению с конца XVIII в. учебных пособий по русскому языку для немцев, но обязательным предметом школьного обучения русский язык становится лишь в 1820 г., причем основное внимание уделяется обучению понимания русского письменного текста: согласно требованиям инструкции 1834 г., выпускник гимназии должен был проявлять лишь "отчасти умение говорить" по-русски [Судакова 1972: И]. Местные языки не получали никакого развития, их употребление в школах категорически запрещалось, на провинившихся детей накладывали денежный штраф (по копейке за слово), на шею вешали дощечку с "позорящей" надписью lettish gesprochen 'говорил по-латышски' [Там же: 10]⁹⁹. Немецким остается и высшее образование, требование сдачи письменного экзамена по русскому языку для желающих поступить в Дерптский университет появляется лишь в 1845 г. Русский чиновник, служивший в Риге, был поражен атмосферой "ненависти и презрения под оболочкою преданности и льстивых заявлений", существовавшей по отношению ко всему русскому; Николай I реагировал на это положение вполне спокойно, заявив, что следует "любовью и кротостью привлечь к себе немцев" [Национальная... 1997: 54].

Меньше повезло аборигенам Ингерманландии, где среди местных жителей не было дворян, и редкое сельское население в дальнейшем часто оказывалось в окружении русских переселенцев. Собственно финны хотя и стали позже двуязычными, но благодаря развитию в Финляндии литературного языка имели несравненно больше возможностей для поддержания своей языковой идентичности, чем аборигены южного побережья Финского залива - водь и ижора; вплоть до 1930-х годов никаких попыток письменного развития их языков не предпринималось¹⁰⁰.

По отношению к "неразвитым" народам остальных территорий империи Петр и его наследники поначалу проявляют лишь любопытство в духе кунсткамеры, устраивая, например, карнавалы из одетых в национальные костюмы представителей каждого инородческого "племени" или умиляясь языку "малороссов". Первым, кто выказал подлинный интерес к языкам своих подданных, была Екатерина Великая, повелевшая П. С. Палласу собрать материал по всем языкам и наречиям.

Политика признания официального статуса за престижными европейскими языками продолжается и в XIX в. В ходе присоединения Великого княжества Финляндского Александр I "признал за благо" "утвердить и удостоверить религию, коренные законы, права и преимущества, коими каждое состояние сего княжества в особенности и все подданные <...> доселе пользовались" [Национальная... 1997: 72]; он даже увеличил территорию княжества за счет земель, отошедших к России в XVIII в. В автономной Финляндии сохранились шведские законы; имелись собственный законодательный орган (Сейм) и правительство (Сенат). Позднее была введена даже особая денежная единица (1860) и образованы местные войска (1878), подчинявшиеся не военному министру, а генерал-губернатору. Правом на государственную службу в Финляндии до 1912 г. пользовались только выпускники местных учебных заведений. Все официальные функции долго выполнял лишь шведский язык. Интерес к русскому языку здесь был невелик, но пособия по его изучению начинают издаваться и для шведов (с 1814г.), и для финнов (с 1833 г.).

Польша в составе России получила почти столь же широкие права автономии. Польский язык сохранил практически все свои функции. Он широко использовался в сфере образования, это был единственный язык не только школы, но и Варшавского университета (в богословии, естественно, нимало не ограничивалось использование латыни). По-польски велось преподавание и в Виленском университете¹⁰¹ до закрытия его после восстания 1830–1831 гг. (Вильна была основным центром польской культуры в России до присоединения собственно Польши; литовский язык как язык образования тогда не использовался.) После восстания в Польше местные учебные заведения перешли в подчинение Министерству народного просвещения и вводилось обязательное обучение русскому языку. Вне Царства Польского преподавание польского языка и издание литературы на нем запрещается¹⁰²; в противовес ему с 1833 г. было разрешено преподавание литовского. В белорусских землях со времени их присоединения функционировали русские школы, как государственные, так и церковные, но до ликвидации церковной унии и запрета на деятельность иезуитского и других монашеских орденов (1839) преобладали католические (орденские) и униатские школы, где обучение шло по-польски.

К середине XIX в. появляется определенное число перешедших в православие латышей и эстонцев. Для них с 1850 г. в каждом приходе учреждались школы, где наряду с родными языками учат русскому и церковно-славянскому, но официальное требование свободного владения русским языком появляется только в 1870 г.

В отношении народов Кавказа языковая политика имела иной характер. Еще до вхождения в состав Российской империи появлялись первые учебники русского языка для грузин (СПб., 1737; Моздок, 1797) и армян (СПб., 1788; Астрахань, 1815), создававшиеся самими кавказцами. Вскоре после присоединения Грузии было организовано Тифлисское благородное училище (1802). Обучение здесь шло на русском языке, армянский, грузинский и азербайджанский (называвшийся тогда татарским) преподавались как предметы; изучение языков Кавказа было обязательным и для русских учащихся. В 1830 г. Тифлисское благородное училище было преобразовано в гимназию с русским языком обучения, где в первом–втором классах допускалось использование местных языков при работе с неуспевающими. Начала создаваться сеть уездных и приходских училищ (к 1848 г. в Закавказье уездных училищ было 21, приходских – 10). По положениям 1835 и 1848 гг. в двух начальных классах уездных училищ обучение велось на местных языках (армянском, грузинском, азербайджанском), русский же преподавался как предмет, а с третьего класса становился языком обучения, но местные языки продолжали изучаться [Судакова 1972: 74].

С появлением учебных пособий на северокавказских языках (адыгейский – 1853 г., кабардинский – 1865 г.) они стали применяться в Ставропольской, Екатеринодарской, Новочеркасской, Ейской гимназиях. Для воспитанников, содержавшихся за счет казны и Кавказского линейного казачьего войска (включая русских), изучение местных языков было обязательным [Зекох 1979: 160].

Русская администрация не препятствовала официальному использованию языков Кавказа на местном уровне; канцелярия кавказского наместника была укомплектована штатом переводчиков. Наряду с государственными школами, находившимися в ведении Министерства народного просвещения, существовали школы при православных грузинских церквах и монастырях. Армяно-григорианская церковь также сохраняла руководство армянскими школами; во многих церковных школах русский язык преподавался как предмет. В мусульманских районах также функционировали религиозные школы, но здесь основная направленность была на изучение арабского языка и Корана.

В остальных регионах России в XVIII – первой половине XIX в. складывалась достаточно однотипная ситуация: государство мало и лишь от случая к случаю интересуется функционированием языков инородцев и их просвещением. Официальное общение везде ведется на русском языке, при необходимости прибегают к услугам переводчиков. В тех случаях, когда количество потенциальных переводчиков считалось недостаточным, открывались специальные школы: в Иркутске в 1725 г. – Мунгальская школа, где готовили переводчиков с монгольского из числа бурят и русских, в Астрахани в 1802 г. – Калмыцкое начальное училище, куда принимали только русских мальчиков.

Мусульманское и ламаистское духовенство поддерживало минимальный уровень грамотности среди своих приверженцев, а православная церковь не очень успешно пыталась заниматься их христианизацией, в том числе и через школу. В Поволжье и Приуралье функционирует все больше "новокрещенских" школ для мордвы, марийцев, чувашей, удмуртов, башкир, татар. К 1741–1764 гг. относятся первые малоуспешные попытки введения миссионерских школ для калмыков. В отношении инородческого населения Синод в 1804 г. предписывал "в школах и церквах наставление производить на их природном языке дотоле, доколе все их прихожане от мала до велика разуметь будут совершенно российский язык" [цит. по: Судакова 1972: 90]. В 1830 г. повторяется предписание учреждать школы, обучать грамоте, молитвам и начаткам вероучения на родном языке, но недостаток в кадрах и убогая методика обучения не позволяли достичь желаемого.

В Казани организуется инородческая семинария. В государственных начальных школах и открывшейся в 1758 г. Казанской гимназии преподавание ведется исключительно по-русски; ее посещают и немногочисленные иноверцы (татары, башкиры, калмыки, буряты и др.). Правительство проявляет заинтересованность в привлечении их на государственную службу, и в открывшемся в 1824 г. Оренбургском кадетском корпусе организуется Азиатское отделение.

В Сибири и у государства, и у церкви дела идут менее успешно. В Бурятии, например, в противовес ламаистскому образованию в первой половине XIX в. были организованы государственные и миссионерские школы, но из 11 открытых ранее школ к началу 1860-х сохраняются лишь 4.

Попытки просвещения сибирских язычников оказываются совсем плачевными. Миссионерские школы для народов Севера открывались в Тобольске (1702), Мезени (1788), Туруханске (1803) и многих других местах; детей в них отбирали насильно, они бежали в родные места, болели и умирали. На Камчатке, например, в середине XVIII в. было открыто 14 школ, к 1783 г. не осталось ни одной. До конца XIX в. картина принципиально не изменяется.

Вполне успешным, но очень небольшим по объему православное просвещение оказывалось лишь в среде давно принявших христианство карел и вепсов, в меньшей степени – среди зырян и пермяков. Дело в том, что обучение велось на русском языке, а знание его у пермских народов было еще недостаточно распространено.