Роль общества в создании и формировании языка

К числу наиболее характерных особенностей языка как общественного явления относится также тот факт, что общество создает язык, контролирует созданное и закрепляет его в системе коммуникативных средств.

Выше уже говорилось о том, что каждое слово и каждая форма создаются вначале каким-нибудь отдельным индивидом. Это происходит оттого, что создание определенного слова или формы требует проявления инициативы, которая в силу целого ряда психологических причин не может быть проявлена всеми членами данного общества. Однако инициатива отдельного индивида, если ее рассматривать с чисто гносеологической точки зрения, не чужда остальным членам общества. Общность психофизиологической организации всех людей в целом, наличие общественного<441> сознания, общности ассоциаций и т. п. создает так называемый общественный потенциал, т. е. возможность проявления той же инициативы, идущей в сходном направлении. В этом заключается ответ на вопрос, почему созданное отдельным индивидом может быть принято и утверждено обществом.

Проясним эту мысль на конкретных примерах. В болгарском языке существует слово гора 'лес'. Этимологическая связь его с русским словомгора очевидна. Это означает, что индивид, впервые создавший болгарское словогора, ассоциировал его с горой, покрытой лесом, так как можно предполагать, что словогора в значении соответствующего слова в русском языке также некогда существовало и в болгарском языке. Словогора в значении 'лес' не было отвергнуто другими членами данного коллектива, поскольку в голове каждого могла возникнуть подобная же ассоциация. Аналогичное явление произошло в истории греческого языка, boh љw по-гречески значит 'помогать'. Первоначальная идея — 'бежать на крик человека, взывающего о помощи'. Новое слово укрепилось в языке, поскольку у каждого в голове существует представление типичной ситуации, когда крик сигнализирует о необходимости оказания помощи. Каждый мог бы создать новое слово аналогичным же образом. Нечто подобное происходит также при создании грамматических форм и их аналогов. Можно предполагать, что какой-то индивид впервые создал в норвежском языке аналитическое образование с предлогом af , которое превратилось в семантический аналог древнегерманского родительного падежа на - s , например, s ш nn af R . Nilsen 'сын P . Нильсена'. Здесь по существу идея отделения от чего-либо была использована для выражения принадлежности. Новое образование привилось в языке, поскольку оно не противоречило общественному потенциалу создания аналогичного образования. Потенциально это мог сделать каждый. Наблюдения показывают, что если инициатива индивида, создавшего новое слово или форму, находится в соответствии с общественным потенциалом создания такой же формы, то новое слово или форма принимаются обществом и получают закрепление в языке.

Выше были рассмотрены наиболее простые случаи утверждения обществом новых слов и форм. В огромном большинстве случаев апробация вновь созданного обществом зависит от совокупного действия различных внешнеязыковых и внутреннеязыковых факторов.

Авторы монографии «Лексика современного литературного русского языка» справедливо указывают на недостатки многих работ 20—40-х годов, посвященных изучению развития русского языка в условиях советского общества. Изменения в русском языке революционной эпохи не рассматривались как результат взаимодействия внутренних и внешних, собственно социальных законо<442>мерностей, что порождало культурно-социологический уклон в лингвистических исследованиях [13, 16—17].

Общество во всей его совокупности иногда сознательно, но чаще всего интуитивно, очень хорошо чувствует, подходит вновь созданное слово или не подходит. Все неудачно созданное обычно не имеет успеха.

В XVI столетии возникло слово копейка, которое сохраняется в русском языке по сей день. Утверждению этого слова способствовал целый ряд благоприятных факторов. Во-первых, наличие определенного зрительного образа. Установлено, что копейками были названы монеты, на которых по приказу князя Ивана Васильевича в 1535 году стали чеканить изображение всадника с копьем в руке. Первоначально это название представляло сочетаниекопейная деньга. Преобразование этого сочетания поставило его в один словообразовательный ряд со словами типакожанка, касторка, неженка и т. д. Во-вторых, в укреплении в речи словакопейка определенную роль мог сыграть глаголкопить. Словокопить чаще всего применялось именно к деньгам, поэтому и созвучие денежного наименованиякопейка с этим глаголом оказало большую поддержку изнутри. Одновременно с копейкой в русском языке появились и другие денежные наименования, образованные тем же способом:московка (измосковская деньга) иновгородка (изновгородская деньга).

В связи с процессом объединения русских земель и устранением феодальной раздробленности слово копейка оказалось как нейтральное в географическом отношении более конкурентноспособным и вытеснило своих соперников. Таким образом, слово копейка ощущало влияние со стороны других элементов лексической системы по нескольким направлениям. Его поддерживали слова, генетически с ним связанные, а также созвучные лексемы, близкие по значению. Все это не могло не способствовать укреплению в словарном составе русского языка этого денежного наименования, сохранившегося до нашего времени[15] .

В Советский период в русский язык вошло и прочно утвердилось слово домоуправление. В связи с уменьшением в городах доли частного домовладения и предоставления жилых домов в ведение городских Советов, появление такого термина было жизненно необходимым. Его успех объясняется прежде всего тем, что словодомоуправление не шло в разрез с явлениями, происходящими в лексической системе русского языка. Оно гармонировало с общей тенденцией создания сложных слов типалесоразведение, судостроение, хлебопечение и т. п. Для создания этого слова имелись определенные предпосылки, поскольку глаголуправлять и словоуправа, например,земская управа, уже суще<443>ствовали в русском языке. При создании термина была использована тенденция к расширению функций суффикса-ени. Терминдомоуправа был бы явно неудачен, поскольку словоуправа уже исчезло из активного словаря русского языка, тогда как словоуправление в советский период явно расширило сферу своего употребления. Стечение всех этих благоприятных обстоятельств и обеспечило особую жизненность нового словадомоуправление.

С развитием горного туризма и спорта в нашей стране вошел в русский язык термин горноспасатель. Успех его объясняется не только тем, что он стал необходим, но также и тем, что он не находился в противоречии с некоторыми особенностями лексической системы русского языка. Суффикс-тель является обычным средством образования имен существительных, обозначающих профессию, должность и т. д., ср. такие образования, какучитель, писатель, служитель, устроитель и т. п. Если бы новый термин выражался одним словомспасатель, то ему грозила бы опасность получить насмешливо-ироническую окраску, поскольку целый ряд слов с суффиксом-тель действительно имеет эту окраску, ср.развиватель какой-либо теории (в дурном смысле),старатель, обыватель и т. п. Однако этого не произошло, так как первая часть сложениягорно- предохраняла новый термин от возможного сдвига значения. Термин оказался удачным, не говоря уже о том, что он был жизненно необходим.

Но могут быть и такие случаи, когда вновь созданное слово не находит поддержки в языке. В конце XIX в. министр финансов Витте предложил заменить название рубль словомрус (по образцу французского франка). По его приказу были отчеканены монеты с этим номиналом. Однако сочиненному министром слову не суждено было сохраниться в языке, потому что оно не нашло поддержки ни в народной речи, ни в традиционной денежной терминологии.

В истории создания русской терминологии в области физики нередко создавались такие термины, которые не могли утвердиться в языке. Предлагали, например, термин «теория» передавать русским словом умствование; для передачи термина «фигура» предлагалось словообраз. Семантические объем эквивалента был так широк, что в нем растворялось, утопало более узкое значение. Для передачи термина «эластичный» пытались ввести словоотпрыгной. В данном случае семантический объем предлагаемого слова был настолько узок, что широкое научное обобщение не могло на нем базироваться.

В начальный период развития авиации в нашей стране возникла необходимость в наличии какого-то русского термина для обозначения авиатора (так называли в то время летчика. — Б. С. ). Были предложения внедрить словольтец (ср. словочтец от глагола читать). Однако это предложение не имело успеха, так как предлагаемое слово встречало сопротивление со стороны лекси<444>ческой системы русского языка. Суффикс-ец объединяет целый ряд эмоционально окрашенных слов сниженного стиля:лжец, подлец, глупец, стервец, наглец и т. д. Для названия новой и почетной профессии предлагаемое словольтец никак не подходило. Привилось словолётчик. Это слово не имело никакой оценочной окраски. Кроме того, суффикс-чик существовал во многих других словах, обозначающих профессию, ср.наладчик, переплетчик, водопроводчик и т. д.

В истории нашей страны было время, когда в национальных языках, получивших после Октябрьской революции письменность, интенсивно создавалась новая терминология. Некоторые реформаторы, ратуя за «чистоту» своего языка, пытались все новые понятия выражать лишь словами родного языка. Так, например, сказуемое предлагалось передавать по-марийски словомой поч, квитанция — словомойырчык, электричество — словомтулэ ер. Для передачи русского словаприрода в коми-зырянском языке употреблялось словоывлавыв. Эти термины были совершенно неудачны. Терминой поч 'сказуемое' имел буквально значение 'конец мысли'. При этом следует учесть, что сказуемое в марийском языке не всегда помещается в конце предложения;ойырчык имело значение 'нечто оторванное',тулэ ер — 'огненная река'. Коми-зырянскоеывлавыв означало 'все то, что находится вне дома'. Эти термины были неточны, невыразительны и совершенно искусственны. Никакого успеха они не имели.

В 20-х годах в русском языке появилось слово шкраб (школьный работник), превратившееся в официальный термин. Этот термин должен бы обозначать в противовес дискредитированномупедагогу, илипреподавателю старой формации, или дажеучителю — словам, уже расплывшимся и обросшим многими ассоциациями, — школьного работника нового типа, который не только учит, но и воспитывает по-новому[16] . Трудно было придумать что-либо более неудачное. Это слово вызывало ассоциации с такими словами, какраб икраб; сочетание согласныхшк в начале слова способствовало ассоциации его с целым рядом слов блатного жаргона —шкары, шкет и т. п. По словам А. В. Луначарского («Один из культурных заветов Ленина». Вечерняя Москва, 21 января 1929 г.), когда он показал В. И. Ленину телеграмму, начинавшуюся со словшкрабы голодают, и когда по просьбе Ленина он разъяснил ему, что означаютшкрабы, то Ленин с большим неудовольствием ответил: «А я думал, что какие-нибудь крабы в каком-нибудь аквариуме. Что за безобразие назвать таким отвратительным словом учителя! У него есть почетное название — народный учитель, оно и должно быть за ним сохранено».<445>

В первый период внедрения в нашей стране радио возник термин широковещание, представляющий перевод английского bro adcasting . Однако этот новый термин встретился с однозвучным, но одиозным словомшироковещательный. Терминшироковещание, как вызвавший нежелательные ассоциации, не привился.

В последнее время в просторечии возник глагол накурортничаться, например:Пора уже возвращаться — накурортничалась. Можно быть уверенным, что это слово никогда не выйдет за пределы грубого и фамильярного жаргона, поскольку оно нарушает языковые нормы. Приставкана- в русском языке почти не сочетается с глаголами иноязычного происхождения, глаголкурортничать создан по образцу жаргонного глаголасамоварничать, словокурорт не образует в русском языке производного глагола, приставкана- в данном случае придает глаголу грубый и фамильярный оттенок.

Любопытно отметить, что различные оценочные критерии утверждения того или иного слова могут быть различными в разных языковых сферах, стилях и т. п. Люди, пользующиеся просторечием, могут оценивать слово иначе, чем его оценивают люди, пользующиеся литературным языком. Очень показательна в этом отношении история слова буза, проникшего в русский разговорный язык. По свидетельству Л. Я. Борового, это слово часто встреча лось в произведениях писателей-кавказцев» начала XIX века и считалось татарским. В азербайджанском языке это слово имеет значение 'особый опьяняющий напиток', отсюда:У этих азиатов всё так, натянулись бузы, и пошла резня (Лермонтов, «Бэла»);Как напьются бузы на свадьбах или на похоронах, так и пошла рубка (там же).

В первые годы революции, как замечает Л. Я. Боровой, буза с очень многими производными широко входит в язык, обнаруживает семантическое расширение и заменяет очень многие понятия. Словобуза начинает широко употребляться в литературе того времени в самых различных её жанрах.

Чем объяснить необычайный успех этого слова Успех этот объясняется совокупным действием многих факторов. Прежде всего следует отметить фактор семантический. Употребление напитка бузы на Кавказе часто сопровождалось различными шумными событиями, драками, свалками, созданием беспорядка и т. п. Это создавало благоприятные условия для метонимии, для приобретения этим словом значения 'нечто бестолковое, беспорядочное и бесполезное, все равно, что именно'. По этой причине от существительного буза был произведен глаголбузить, бузовать, также получивший очень широкое распространение в народной речи. Экспрессивность этого слова увеличивалась невосприимчивостью его внутренней формы вследствие его иноязычного происхождения, что резко выделяло его на фоне исконно русских синонимичных словбеспорядок, неразбериха, сумятица и т. п.<446>

Не связанное ассоциациями с тем или иным напитком, да и ни с чем вообще, оно очень полюбилось на какое-то время нашей молодежи, как очень широкое и универсальное по значению и забавное по самому своему звучанию слово. Сейчас это уже только жаргонное слово, окончательно изгнанное из литературного языка.

Неудачное слово, противоречащее законам языка, может до некоторой степени поддерживаться временно действующими факторами. Интересна в этом отношении история слов выдвиженец иучеба, некогда довольно широко употреблявшихся в русском литературном языке. Необходимость в словевыдвиженец возникла в ту эпоху существования нашего государства, когда был брошен лозунг о целесообразности выдвижения на руководящие посты особо себя проявивших рабочих и служащих. В этих условиях и было создано слововыдвиженец. Создано оно, конечно, было неудачно, так как суффикс-енец почти всегда снижает, иронически или печально обрабатывает слово (ср. такие образования с этим суффиксом, какпораженец, лишенец, непротивленец, перерожденец, отщепенец и т. п.). Кроме того, это новообразование в известной мере опиралось на некоторые, прежде довольно редкие образования не сниженного стиля, например,снабженец, переселенец, и т. п. Как только закончился период специально объявленного выдвижения, это слово сравнительно быстро исчезло из русского языка.

Слово учеба встречалось в русской литературе как слово крестьянского разговорного языка, без особого местного прикрепления. После революцииучеба впервые становится литературным словом, входит в официальную формулуотправить на учебу. Оно утверждается настойчиво и принципиально вместо слишком тихого и общегоучения ипросвещения и прямо противпросветительства, которое связано с плохими историческими воспоминаниями и по самой своей форме и даже звучанию как бы высокомерно и благотворительно. Таким образом, временно действующий экстралингвистический фактор — желание противопоставить новую форму обучения обучению, практиковавшемуся в старой дореволюционной школе, — содействовал утверждению этого слова. Но выбор этого слова нельзя признать удачным. Во-первых, в самом крестьянском языке словоучеба имело сниженное значение, как какое-то занятие, отличающееся от крестьянской работы. Во-вторых, оно было созвучно с целым рядом слов сниженного стиля, как-то:хвороба, зазноба, особа и т. д. Это созвучие естественно придавало словуучеба оттенок чего-то слишком просторечного. В настоящее время оно исчезает из литературного языка.

Иногда факторы, поддерживающие слово или выталкивающие его из языка, выступают в довольно противоречивом сплетении. Жаргонное слово низкого стиля может стать достоянием литературного языка, если одна группа факторов окажется в этой борьбе более эффективно действующей. Интересна в этом отношении ис<447>тория слова халтура. Этимология словахалтура не ясна. Были попытки связать его с глаголомхапать 'брать с жадностью'. Вероятнее всего он имеет связь с церковным терминомхартуларай, илихартуларь 'книгохранитель в монастыре или церкви';халтуларь зарегистрирован в документах XI — XIV веков, особенно на юго-западе. В церковном быту существовал и глаголхалтурить — 'совершать службы (особенно отпевание покойника) на дому, совершать поскорее и кое-как, чтобы успеть обойти побольше домов и получить побольше денег'. Затем это слово нашло своеобразное преломление уже в другой сфере. В жаргоне уголовников, «блатной музыке»,халтура связана была также по преимуществу с покойниками:халтурщик 'вор, работающий там, где есть покойник'. Это «работа», так сказать облегченная и даже непристойная для квалифицированного вора.Халтурщиком на этом жаргоне назывался и сам покойник. На этой основе словохалтура получает значение 'легкая работа' и широко распространяется в народном языке. Оно было экспрессивно как иноязычное по происхождению слово с неясной внутренней формой и даже приобрело новое значение 'работа на стороне' или 'работа налево'. Вытеснить это слово из литературного языка не удалось. Осталось, как замечает Л. Я. Боровой, в языкехалтура — высокое по звучанию и мерзкое по существу, полное юмора слово. Живучесть этого слова можно объяснить также тем, что оно вошло по своему внешнему звучанию в ряд стилистически высоких слов, таких, каклитература, натура, прокуратура, регистратура и т. п. Это обстоятельство в известной мере нейтрализовало его жаргоную принадлежность.

Внешнеязыковые факторы в ряде случаев могут оказать очень сильное влияние на судьбу слова. Если сравнить словарный состав турецкого литературного языка 30-х годов с тем его состоянием, которое наблюдается в настоящее время, то его словарный состав обновился по меньшей мере на 30—35%. Многие, ранее бытовавшие в турецком языке заимствованные арабские и персидские слова были заменены новыми турецкими словами. Нельзя не согласиться с тем, что не все в этом массовом словотворчестве было удачным. Однако пуристические тенденции оказались значительно сильнее различных лингвистических неудобств и предложенные новые слова утвердились в турецком языке.

Нечто подобное наблюдалось и в истории развития венгерского языка в эпоху обновления ( XVIII в.). В это время обогащение языка приняло более широкий размах и даже пошло, как считает Й. Балашша, по нездоровому руслу. И все же автор признает те способы словотворчества, которые, несмотря на свою противоречивость естественному развитию языка, обогатили лексику огромным количеством новых и нужных слов [17] .

Существуют области словотворчества, где общественное утверждение почти не играет никакой роли. Это относится к созданию очень узких специальных терминов. Всего несколько лет назад ученые открыли ценное сырье для выплавки стекла. Его удалось получить из сиенита, залегающего в горах вблизи города Еревана. Это новое вещество было названо ереванитом. Недавно открытый новый строительный материал получил наименованиеереванит. Много минералов исследовала Ю. Н. Книпович, и один из них назвали в ее честькниповичитом.

Несмотря на огромное разнообразие внутрилингвистических и внешнелингвистических факторов, определяющих судьбу вновь возникшего слова или формы, которые даже невозможно подробно описать в рамках данного раздела, решающая роль всегда принадлежит обществу. Общество создает и формирует язык в подлинном смысле этого слова. Язык — продукт общества. По этой причине он в большей степени, чем какое-либо другое явление, обслуживающее общество, заслуживает название общественного явления.