3. 9. Театральность

Театральность политического дискурса связана с тем, что одна из сторон коммуникации – «клиент», народ – выполняет в ней преимущественно роль не прямого адресата, а адресата-наблюдателя, который воспринимает политические события как некое разыгрываемое для него действо. Понятие адресата-наблюдателя близко к понятию косвенного адресата в типологии Г.Г. Почепцова, однако есть одно существенное различие: косвенному адресату сообщение обычно не предназначается (Почепцов 1986), тогда как наличие адресата-наблюдателя не просто осознается субъектом и прямым адресатом, но самым непосредственным образом влияет на его коммуникативную интенцию, выбор стратегии и речевого поведения. Политики, общаясь друг с другом и журналистами, постоянно помнят о «зрительской аудитории» и намеренно или непроизвольно лицедействуют, «работают на публику», стараются произвести впечатление и «сорвать аплодисменты».

Социологи отмечают, что массы участвуют в политике в основном созерцательно, выступая в роли наблюдателя, получающего информацию об этой коммуникации через средства массовой информации. «Люди свободно и самостоятельно выбирают степень и форму своего участия в общественной жизни. Они легко переключают телепрограммы, наблюдая попеременно то парламентские дебаты, то коммерческие сериалы, то конкурсы и викторины. Поэтому граждане не склонны относиться к политике и ее персонажам слишком серьезно. Политика для них – не более, чем разновидность социальной игры, подобная футболу или лотерее, находящаяся в одном ряду с другими развлечениями, доступными массовому потребителю» (Захаров 1998: 32).

О театральности политического дискурса говорят в том смысле, в каком метафора театра применима к реальной жизни вообще («Весь мир театр»), т.е. процесс коммуникации можно описывать и объяснять, пользуясь категориями театра. Разработанный К Берком драматургический подход к коммуникации позволяет рассматривать политику как символическое взаимодействие в социальном контексте: оно происходит на сцене, осуществляется актерами/агентами, которые преследуют определенные цели, и включает совершение действий с использованием различных коммуникативных средств (Burke 1966). К. Берк считает, что вся человеческая коммуникация может быть рассмотрена сквозь призму четырех базовых мотивов: иерархия, вина, принесение в жертву и спасение (избавление). С их помощью, в частности, можно описывать развитие политических процессов: иерархия воплощает социальный порядок, отклонение от существующего порядка рождает ощущение вины, от которого избавляются, находя козла отпущения (воплощение социального зла) и принося его в жертву, т. е. устраняя «плохого» политика. В итоге – грехи искуплены, зло побеждено, происходит переоценка ценностей и устанавливается новый порядок.

Пример драматургического подхода находим в работе Дж. Комбса. Автор рассматривает политическую кампанию как ритуальную драму, поставленную в строгом соответствии с четкими политическими правилами и сценариями. Ритуальность придает ей определенную предсказуемость и удерживает в цивилизованных рамках. Кандидат и его команда должны в обязательном порядке разыграть определенные сцены и выразить определенные идеи, которых ждет внимающая им аудитория. Президентская предвыборная кампания в США представляет собой длительный процесс, протекающий по определенному канону, проходящий определенные фазы, которые можно уподобить эпизодам в спектакле (Combs 1981: 53).

Политика театра основана на образах политических деятелей. Вот что говорил о деятельности специалиста по созданию имиджей один из помощников президента Р. Никсона: «Мы должны иметь полную ясность в одном: избиратель реагирует на образ, а не на человека. Значение имеет не то, что есть, а то, что проецируется, и <...> то, что избиратель воспринимает. Поэтому мы должны менять не человека, а производимое впечатление» (Гаджиев 1997: 340). Создание имиджа включает конструирование не только внешних характеристик политиков но и речевого портрета: например, при выступлении по телевидению политическим деятелям рекомендуется «говорить не официально, требовательно и высокопарно, как на публичном митинге, а, наоборот, мягким, задушевным голосом, без категорических утверждений, избегая триумфалистских фраз и глаголов в инфинитиве и императиве, которые являются свидетельством жесткости и прагматизма» (Гаджиев 1997: 340).

Метафора театра – это один из наиболее распространенных фреймов интерпретации политики. В словаре политических метафор А.Н. Баранова и Ю.В. Караулова представлены следующие метафорические репрезентации: комедия – съезд; аттракцион – выступление в дискуссии; канатоходец – Горбачев; клоун – Ельцин; зритель – Запад; статисты – депутаты; спектакль – выборы, съезд; театр абсурда – заседание Совмина и др. (Баранов, Караулов 1991: 81–87). Наиболее распространенные метафорические кластеры позволяют представить параллели между политической и театральной коммуникацией в таблице:

Таблица 2. Метафорика театра в политическом дискурсе

Анализ контекстов употребления театральной метафоры (не считая клише типа политическая арена, политическая сцена и пр.) показал, что она, как правило, сопровождается уничижительной коннотацией иронии или сарказма и содержит импликацию «ненастоящности» происходящего, отстраненности от него говорящего. Интенция коммуниканта, представляющего политику через фрейм театра, – показать, что к такой политике не следует относиться серьезно, что она не заслуживает уважения из-за неискренности ее участников.

Из проведенных выше параллелей между театром и политической коммуникацией особую значимость для интерпретации политического дискурса приобретает его сюжетно-ролевая структура. А.Н. Баранов и Е.Г. Казакевич описывают политический дискурс с помощью метафоры слоеного пирога, в котором есть психологический, социальный, игровой слои. «Как и в функционировании языка, огромную значимость в процессе «съедения пирога» политического дискурса приобретают ролевые характеристики участников, их включенность в тот или иной сюжет политической истории. Сюжетно-ролевой слой одинаково важен для всех периодов развития нашего общества» (Баранов, Казакевич 1992: 39).

Для обывателя, не читающего политических документов, не знакомого с оригинальными текстами речей и выступлений, воспринимающего политику преимущественно в препарированном виде через СМИ, политика предстает как набор сюжетов. Эти сюжеты (выборы, визиты, отставка правительства, война, переговоры, скандал) составляют базу политического нарратива, под которым мы понимаем совокупность дискурсных образований разных жанров, сконцентрированных вокруг определенного политического события (Шейгал 1998).

Если о сюжетно-ролевом компоненте политического дискурса говорится преимущественно в переносном смысле, то его «режиссерский» компонент проявляется напрямую в целом ряде политических событий, в которых существенным является элемент постановки (существует сценарий и заранее написанные тексты, распределяются роли, проводятся репетиции). Во-первых, стопроцентно инсценированным является жанр политической рекламы. Во-вторых, это ритуальные события, носящие характер массового зрелища, например, инаугурация или мероприятия, посвященные национальным праздникам. Исследователи современного политического дискурса США отмечают значительный элемент постановочной ритуальности в процедуре выдвижение кандидата в президенты на партийных съездах.

Помимо ритуальных событий, которые происходят независимо от СМИ и лишь освещаются в СМИ, существуют так называемые псевдо-события, к которым Д. Бурстин, предложивший этот термин, причисляет события, специально запланированные с целью их немедленного показа или передачи информации о них (Boorstin 1961). К категории псевдо-событий относятся интервью, пресс-конференция, телевизионная беседа, телевизионная дискуссия, теледебаты и пр. Все эти дискурсные разновидности являются коммуникативными событиями, драматургия которых полностью задается средствами массовой информации, хотя содержательная их часть в значительной степени является спонтанной.

Итак, театральность политического дискурса обусловлена спецификой его основного адресата (массовый наблюдатель) и проявляется в его сюжетно-ролевом компоненте и метафорике.