§ 1.Природа значения слова

Процессы речевого общения, являющегося важнейшим видом совместной деятельности людей, в ходе которой говорящие преследуют какую-то цель: передачи информации, воздействия на своего собеседника или собеседников, управления их поведением и т.д., подчиняются определенным правилам и регулируются целым рядом факторов. Среди них особое место занимает стремление к достижению взаимопонимания и сотрудничеству, или, в терминах Г.П. Грайса, принцип кооперации. Следуя данному принципу и помету латам, соблюдение которых необходимо для его выполнения, говорящий облекает свое сообщение в понятные и доступные для восприятия слушающего языковые формы, учитывая при этом сложившиеся в обществе нормы общения, социальный статус и отношения коммуникантов и т.д. Иными словами, говорящий выбирает 1: определенную стратегию коммуникации в зависимости от социальных условий коммуникации, а также конкретного контекста данного акта речевого общения, пространственно-временных рамок общения, описываемого круга явлений, наконец, текстового окружения. Среди всех этих компонентов и факторов, определяющих успешное протекание коммуникации, важнейшим и непреложным условием является требование, согласно которому всякое высказывание должно нести некоторый разумный смысл. Этот смысл предстает как сложное целое, складывающееся из смыслов конституентов высказывания: смыслов главных и подчиненных предложений, если высказывание – сложноподчиненное предложение, смыслов словосочетаний, входящих в их состав, смыслов слов, частей словосочетаний, смысла интонационного рисунка высказывания и его частей и т.д. Из всех названных смысловых конституентов, в иерархической последовательности формирующих смысл всего высказывания, первичной и элементарной ячейкой смысла является слово. Именно поэтому все теории значения, призванные объяснить значение любого высказывания, адресованного говорящим слушателю в определенной ситуации, и раскрыть на этом основании сущность и природу коммуникации и необходимых для ее осуществления элементов, концентрируются на анализе значения слова как универсального языкового знака.

В нашем практическом использовании языка мы все хорошо понимаем, что такое значение слова. Благодаря нашему знанию значений слов мы правильно употребляем их в речи, можем объяснить значение слова путем его толкования или с помощью синонимов, мы легко находим эквивалентные по значению единицы или устанавливаем степень соответствия коррелятивных лексических единиц в разных языках. Трудности возникают при попытках дать научное определение значения слова, поскольку слово как единица наименования, единица обозначения, содержательная сторона, или значение которой определяется ее использованием в знаковой ситуации, характеризуется многоплановостью и сложностью связей.

Слово выступает как имя определенного предмета, явления, процесса, свойства и таким образом находится в тесной, хотя и специфической по своему характеру (об этом несколько ниже), связи с обозначаемым, или денотатом (термин Ч.У. Морриса, Г. Фреге, с именами которых связано представление о семиотическом, или семантическом треугольнике, отражающем знаковую ситуацию). Эта соотнесенность слова с денотатом, или конкретной вещью в широком смысле, определяющая значение слова, наиболее очевидна в высказываниях типа The pen is on the table 'Карандаш лежит на столе', The book is interesting 'Книга интересна' и других, в которых употребляемые имена существительные указывают только на известные говорящему и слушающему объекты.

Слово, однако, обозначает не только конкретный объект, реально существующий и в ситуации общения легко идентифицируемый с помощью жеста. Словом называется как единичный, отдельный представитель класса предметов, явлений, свойств, так и все множество, вся совокупность объединяемых по тем или иным параметрам объектов, явлений, свойств. Слову, таким образом, свойственна обобщающая функция. Поскольку определение класса, или множества, и отграничение его от другого класса, или множества, зиждется на выделении наиболее существенных и общих для всех членов класса свойств, составляющих понятие об объекте, то соотнесенность слова с классом именуемых объектов есть не что иное, как соотнесенность со сложившимся у людей понятием, или концептом, о данном объекте, или, в терминологии Ч.У. Морриса, десигнатом (Ср. Десигнат знака - это класс объектов, к которым применим знак, то есть объекты, обладающие определенными свойствами, которые интерпретатор учитывает благодаря наличию знакового средства).

Обобщающая роль слова и его понятийная соотнесенность особенно очевидны в контекстах типа The dog is a domestic animal 'Собака - домашнее животное', Language is a means of communication 'Язык – средство коммуникации', в которых речь идет не о каком-то определенном объекте, но всех членах одного класса.

В семантическом треугольнике эти два типа связей находят отражение в виде двух линий, соединяющих слово с денотатом (объектом, референтом и т.д.) и десигнатом (понятием, концептом, сигнификатом и т.д.), между которыми также существуют тесные, детерминистского плана отношения:

Природа значения слова, казалось бы, ясна и определяется функциями слова, используемого в качестве знака в процессе коммуникации. Эта ясность, однако, исчезает, как только от констатации связей слова с денотатом и десигнатом, определяющих содержательную сторону слова, мы перейдем к выяснению того, означает ли указанные связи тождество значения денотату и/или десигнату, каков характер этих связей и т.д. Кроме того, однозначный ответ на вопрос о денотативно/сигнификативной сущности значения слова невозможен и потому, что существуют различные типы слов И далеко не каждое слово соотносится с денотатом, или реально существующим объектом (напр., dragon 'дракон', devil 'демон, 'сатана', nymph 'нимфа'). Говоря словами Ч.У. Морриса, "класс может включать в себя или много членов, или только один член, или вообще не уметь членов", и общая теория значения должна учитывать все эти возможности использования слова.

Картина еще более усложняется, когда вопрос о значении слов рассматривается сквозь призму дихотомий язык – речь, социальное – индивидуальное, инвариантное – вариантное, т.е. когда речь идет о значении лексической единицы как явления социального, устойчивого, потенциального, общего для всего языкового коллектива в противопоставлении ее конкретному речевому употреблению тем или иным говорящим и восприятию тем или иным слушающим.

Несомненно также и то, что предметно-понятийной соотнесенностью слова не исчерпывается его содержательная сторона, поскольку действующие лица знаковой ситуации, т.е. говорящий и слушающий, не остаются безразличными к объектам их коммуникации, но стремятся в зависимости от обстоятельств выразить к ним свое отношение, дать свою оценку. Это создает основу для различного рода дополнительных смыслов, или коннотаций, которыми сопровождается предметно-понятийное содержание слова, а существование многочисленных как общих, так и индивидуальных ассоциаций у носителей языка в связи с называемыми объектами способствует формированию так называемых прагматических значений, сопутствующих предметно-понятийному содержанию лексической единицы. Ср., например, наименования животных в разных языках.

При определении значения слова необходимо принять во внимание и связи слова с другими словами в системе языка и в речевой цепи, т.е. его парадигматические и синтагматические характеристики, определяющие место и значимость слова в системе и конкретный смысл в высказывании.

Многообразие связей слова в знаковой ситуации, неоднотипность слов в их предметно-понятийной соотнесенности, сложность самих отношений слова как знака к обозначаемому предмету, явлению, свойству, диалектическая противоречивость объективного и субъективного в языковых единицах - все это приводит к отсутствию единого, универсального определения значения и лежит в истоках многочисленных семантических концепций и теорий, авторы которых пытаются раскрыть с тех или иных позиций сущность значения слова.

Исходя из того, что "сегодняшняя семантика - это область, в которой гораздо больше конкурирующих теорий, чем бесспорных результатов и обобщений" (9,121), ограничимся лишь кратким перечислением важнейших направлений, сложившихся к настоящему времени.

Теорией, имеющей наиболее давние традиции, является референтная теория значения, суть которой сводится к попыткам определить природу значения через изучение связей между словом и тем объектом, на который это слово указывает. Соотнесенность (референция) слова с вещами подсказывает и естественный способ определения значения, характерный для данной концепции и весьма распространенный в практике обучения языку. Это так называемое остенсивное, или указательное, определение, содержащее в себе элемент наглядности и осуществляемое путем непосредственного указания на соответствующий предмет. Остенсивное определение, однако, обладает рядом существенных недостатков. Это, во-первых, его неопределенность. Для слушающего, например, явно недостаточно простого указания на объект для объяснения значения слов в высказываниях типа It is a book 'Это книга' It's a stone 'Это камень' и т.д. Даже если намерение говорящего и смысл его жеста заключаются именно в определении значения соответствующей единицы, слушающий должен точно угадать референцию слова, т.е. выяснить, относится ли слово к объекту как целостному явлению или же к некоторым из присущих ему многочисленных свойств и составляющих его частей, перед этим правильно идентифицировать указываемый объект из всей совокупности рядоположных объектов. Второе критическое замечание по поводу остенсивного определения состоит в том, что значения многих слов, например абстрактных существительных типа beauty 'красота', idea 'идея', глаголов, прилагательных, числительных типа think 'думать', large 'большой', two 'два', союзов и т.д., невозможно определить указанием на их денотаты. Таким образом, остенсивное определение применимо лишь к относительно небольшому числу слов в лексической системе языка, так называемой денотатной, или идентифицирующей, лексике, ориентированной на мир, именам естественных объектов, значение которых, как пишет Н.Д. Арутюнова, представляет собой рикошет от их референции (1, 186). В отличие от предметных имен, с той или иной степенью точности воспроизводящих картину естественного членения мира, предикатные имена, или имена характеризующие, указывающие на свойства и проявления объектов действительности и на их отношения друг с другом, не могут быть определены остенсивно.

Кроме того, остенсивное определение значения слова не "работает" и потому, что, указывая на один и тот же объект, мы можем давать разные ему названия (например, указывая на тюльпан, можно сказать This is a tulip 'Это тюльпан', This is a flower 'Это цветок', This is a plant 'Это растение', This is an object 'Это объект' и т.д.). Слова tulip, flower, plant, object различаются своими значениями, но теория значения слова, в которой значение трактуется как предмет, замещаемый словом, не объясняет этих различий.

Серьезное затруднение при остенсивном определении слова вызывает также вопрос о том, как происходит отождествление значения слова, соотносимого со многими объектами одного и того же класса. Исходя из того, что значение слова становится известным в соотнесении слова с конкретным предметом, являющимся лишь отдельным представителем класса предметов, объединяемых какими-то общими свойствами и называемых одним и тем же именем, остенсивное определение значения невозможно для слова, взятого в контексте обобщающего высказывания типа The cow is a domestic animal 'Корова – домашнее животное' или же для слова вне контекста.

Таким образом, референтная теория значения, правильно акцентируя соотнесенность слова с предметом, явлением, вещью в самом широком смысле, но абсолютизируя лишь частный случай этой соотнесенности, не раскрывает сложности природы значения (критику этой концепции см. в: 3,79 -128).

Избежать ограничений, налагаемых остенсивными определениями значений слов, в какой-то мере призвана концепция значения, ключевым моментом которой является трактовка значения слова как понятия, или концепта, обозначаемого словом. Понятийная, или концептуальная, теория значения, известная со времен Аристотеля и развиваемая многими известными философами, психологами и лингвистами, например Дж. Локком, Г. Стерном, Г. Кронассером, а среди советских ученых наиболее последовательно А.И. Смирницким, определяет значение "как известное отображение предмета, явления или отношения в сознании (или аналогичное по своему характеру психическое образование, конституированное из отображений отдельных элементов действительности -mermaid, goblin, witch и т.п.), входящее в структуру слова в качестве так называемой внутренней его стороны, по отношению к которой звучание слова выступает как материальная оболочка, необходимая не только для выражения значения и для сообщения его другим людям, но и для самого его возникновения, формирования, существования и развития" (10,152).

Субъективность отображения элементов действительности носителями языка, личностный характер при несомненном наличии общего представления о предметах, явлениях и свойствах окружающего нас мира и существование многих как социально значимых, так и индивидуальных ассоциаций, возникающих и существующих на фоне основного знания об именуемых классах предметов, явлений, свойств, делают и психологическую трактовку значения слова достаточно уязвимой. К тому же надо признать очевидность невозможности знания всеми говорящими всех общих и специфических признаков предметов и явлений действительности и связей между ними, на базе которых формируются понятия. Во многих видах коммуникации обменивающиеся информацией люди руководствуются не теми научными сведениями и знаниями, которые человечество накопило в процессе своего развития и которые составляют суть той или иной области науки, но ориентируются на какой-то общий для всех членов языкового коллектива минимум отличительных признаков. Данное обстоятельство легло в основу разграничения двух типов значения слова – ближайшего и дальнейшего, предложенного А.А. Потебней. "Что такое 'значение слова' ? – писал А.А. Потебня. – Очевидно, языкознание, не уклоняясь от достижения своих целей, рассматривает значение слов только до известного предела. Так как говорится о всевозможных вещах, то без упомянутого ограничения языкознание заключало бы в себе, кроме своего неоспоримого содержания, о котором не судит никакая другая наука, еще содержание всех прочих наук. Например, говоря о значении слова дерево, мы должны бы перейти в область ботаники, а по поводу слова причина или причинного союза - трактовать о причинности в мире. Но дело в том, что под значением слова вообще разумеются две различные вещи, из коих одну, подлежащую ведению языкознания, назовем ближайшим, другую, составляющую предмет других наук, - дальнейшим значением слова. Только одно ближайшее значение слова составляет действительное содержание мысли во время произнесения слова" (8, 19). "Ближайшее, или формальное, значение слов вместе с представлением делает возможным то, что говорящий и слушающий понимают друг друга" (8, 20).

Предлагаемая А.А. Потебней оппозиция ближайшего и дальнейшего значений, однако, сталкивается с практически неразрешимыми сегодня трудностями дифференциации значения как объективного психологического феномена и значения как субъективного явления и встающей перед исследователем конкретной задачей определения и установления того минимума признаков, который и составляет значение слова.

Кроме того, у многих лингвистов вызывает возражение тот факт, что значение оказывается в названных выше теориях и близкой к ним релятивистской трактовке значения, в которой значение не идентифицируется с предметом и/или понятием, но понимается как отношение: отношение к предмету (денотату, референту), отношение к понятию или представлению, отношение к социальной культуре и т.д., лежащим за пределами языка – в сфере действительности или же в сфере психического. Связь слова с указанными сущностями – предметом и сформированным на основе отражения его свойств понятием – несомненна, детерминированность значений слов реалиями окружающего нас мира и существующими о них представлениями и понятиями очевидна, но ни эта теснейшая связь, ни очевидная зависимость не дают полного объяснения сущности значения слова.

Дать сугубо лингвистическое определение значения слова, не выводя его за пределы языка, пытается так называемая функциональная концепция. Ее основатель Л. Витгенштейн писал: "Для большого класса случаев использования слова значение -хотя и не для всех - это слово можно истолковать так: значение слова есть его употребление в языке " (3,97).

Основанием для подобной трактовки значения слова является то обстоятельство, что слова используются говорящими бесчисленными, как указывает Л.Витгенштейн, разнообразными способами, по-разному связанными друг с другом, и определить значение слова можно зачастую только исходя из контекста, или окружения слова. Особенно верно это по отношению к словам, которые неоднократно используются в целях вторичной номинации и соответственно связаны с выражением нескольких значений. Так, в контекстах deep river 'глубокая река', deep lake 'глубокое озеро', deep ocean 'глубокий океан' слово deep указывает на расстояние от поверхности до дна или какой-нибудь точки по направлению вниз, причем величина этого расстояния варьируется в зависимости от того, о глубине чего – реки, озера или океана – идет речь, и определяется к тому же нашим представлением об усредненной глубине рек, озер, океанов и т.д. Иначе говоря, чтобы сказать, что река, озеро, океан и т.д. глубоки, мы должны соотнести характеризуемый объект по данному свойству с другими объектами этого же класса и найти точку отсчета, которая принимается в языковом коллективе как норма. В контекстах же deep wound 'глубокая рана', deep sleep 'глубокий сон', deep feelings 'глубокие чувства' и других слово deep несет уже иной смысл. Данные примеры недвусмысленно демонстрируют вариативность значений слова под влиянием контекста и таким образом зависимость значения слова от контекста. Эта зависимость, однако, не должна восприниматься как тождество значения и употребления, ибо слова имеют значения и вне контекста, о чем свидетельствует возможность указания значения слова путем определения еще до того, как слово употреблено. Различное окружение, в котором оказываются слова, действительно служит индикатором их смысловых различий и помогает слушающим правильно распознать смысл высказывания, но без соотнесения слова с тем, что оно обозначает, мы не можем узнать его значение, сколько бы примеров употребления данного слова нам ни давали, поскольку из ситуации не всегда однозначно ясно, о чем идет речь.

Ситуативная обусловленность значения слова подводит нас к рассмотрению еще одной – бихевиористской, или поведенческой - трактовки значения, которая наиболее четко была сформулирована Л. Блумфилдом. "Значение лингвистической формы, -пишет Л. Блумфилд, – есть ситуация, в которой говорящий ее произносит, и реакция, которую она вызывает у слушающего" (2,142).

Подсказанная стремлением к объективности лингвистической науки, строгости ее методов и эмпирической обоснованности ее положений, данная теория включает язык в общую сферу человеческого поведения, в структуре которого тесно переплетаются языковые и неязыковые стимулы и реакции, причем языковые стимулы, т.е. слова, выступают в роли заместителей неязыковых стимулов, возникающих в той или иной ситуации. Вполне закономерный и, на наш взгляд, плодотворный для изучения механизмов речевой деятельности, мотивов, обусловливающих выбор определенных языковых выражений, и воздействия, ими оказываемого на слушателей, данный подход, однако, не позволяет дать более или менее удовлетворительное определение значения. Физиологическая концепция значения уязвима потому, что, как справедливо указывает К. Аллан, в одной и той же ситуации говорящий может произнести разные по своему значению лингвистические единицы (в ситуации, описанной Л. Блумфилдом, голодная Джил, увидевшая яблоко на яблоне, могла сказать своему спутнику о том, что она голодна, что ей хотелось бы съесть яблоко, что она любит яблоки, попросить его достать яблоко и т.д.). Равным образом непредсказуемой может быть и ответная реакция слушающего на языковой стимул. В ответ на просьбу, например, дать карандаш слушающий может бросить его на пол, сломать карандаш, положить в портфель, передать другому лицу и т.д. Не спасает положения дел, подчеркивает К. Аллан, и то, что определение значения не должно основываться только на одном употреблении единицы, но принимать во внимание все ситуации, в которых единица употребляется, ибо исчислить все возможные ситуации употребления того или иного слова или выражения невозможно (12,82 – 85).

Таким образом, многообразие языковых форм, возникающих на базе одной и той же ситуации и выступающих в роли вербальных стимулов, направленных говорящим на слушающего, и многообразие ответных реакций делают концепцию значения Л.Блумфилда весьма и весьма уязвимой.

В настоящее время активно разрабатывается еще одно направление семантических исследований, получившее название теории прототипов. Созданная и развиваемая в трудах Б.Берлина и П.Кэя, У.Лабова, Дж.Лакоффа, Э.Рош,. Ч.Филлмора и других ученых нашего времени, эта теория отражает когнитивный подход к языку. Язык принадлежит к числу наиболее характерных типов когнитивной деятельности людей, и по своей природе языковые категории – это концептуальные категории, составляющие часть нашего когнитивного аппарата.

Языковой знак, произвольный по отношению к обозначаемому им объекту, или денотату, с точки зрения своего звукового состава, непроизволен в этом своем отношении с точки зрения значения. Определяя содержание той или иной лексической единицы, мы обычно имеем в виду характерные черты, общие для класса объектов - физических или психических, - обозначаемых этой единицей, или, иначе говоря, характерные черты прототипического объекта. Знание этих свойств составляет наше базисное знание о мире.

В ходе наблюдений за детской речью, многочисленных экспериментов ученые пытаются выявить механизм соотнесения человеком той или иной языковой единицы с тем или иным объектом и тем самым установить принципы языковой категоризации. В этом плане широко известны эксперименты УЛабова, в которых испытуемым предлагалось дать названия изображенным на рисунках сосудам, используемым для воды, чая, кофе, пива, супа и т.д. Выбор соответствующего названия из имеющихся в английском языке наименований сосудов (cup 'чашка', mug 'кружка', glass 'стакан', bowl 'чашка, кубок', goblet 'бокал', vase 'ваза') свидетельствует о знании говорящими тех условий, при которых тот или иной объект относится к классу объектов, названных определенным именем. Например, для того, чтобы провести границу между птицами и всеми остальными живыми существами, не являющимися птицами, необходимо знать, что у птиц есть крылья, они кладут яйца, у них есть клювы, пара лапок и т.д. Иначе говоря, необходимо знать некоторые когнитивные характеристики, называемые прототипическими и образующие в своей совокупности прототип объекта, в данном случае, прототип птицы, а в ранее приведенных примерах прототипы чашки, кружки, бокала и т.д. Наиболее полное соответствие объекта прототипу, вытекающее из наличия у объекта всех прототипических характеристик, говорит о принадлежности объекта к центральным членам категории. Если же свойства прототипа присущи объекту, лишь частично, то он относится к периферии категории. Так, малиновки и воробьи, как выявилось в ходе экспериментов Э.Рош, оцениваются как лучшие примеры птиц, нежели орлы, пеликаны, куры и т.д. Как указывает Дж.Лакофф, центральные члены .категории распознаются быстрее, раньше запоминаются, чаще используются и выступают как представители всей категории. Не вдаваясь подробнее в типологию прототипов и источники возникновения прототипических характеристик, которые могут быть самыми различными, что убедительно продемонстрировал Дж.Лакофф на примере понятия "мать" (6, 36 - 43), скажем, что трактовка значения слова как прототипа обозначаемого словом объекта исходит из восприятия мира человеком и пытается отразить ограниченность человеческого опыта и своеобразие его осмысления окружающего мира. Тем самым эта теория отличается от тех семантических теорий, которые трактуют значение слова, отталкиваясь только от называемых словами реалий естественного мира, не принимая во внимание человеческий фактор, как в познании действительности, так и в языке.