Понятие о глаголе. Вопрос об объеме и границах глагольной лексики

Термин глагол происходит от латин. verbum (греч. rema), что переводится как слово (в древнерусском языке глаголити означало говорить; см. также: «Глаголом жечь сердца людей». А.С. Пушкин).

Глагол – одна из самых сложных, семантически ёмких, грамматически содержательных частей речи. Проф. А.А. Потебня вслед за М.В. Ломоносовым, А.Х. Востоковым, Ф.И. Буслаевым и зарубежными лингвистами В. Гумбольдтом, Х. Штейнталем говорил о важнейшей роли глаголов, об их главенстве в системе частей речи. А.А. Потебня «рассматривал эволюцию предложения и частей речи в направлении от имени к глаголу как проявление общей эволюции человеческого мышления в направлении от категории субстанции к категории процесса, от идеи материи к идее процесса» [Мигирин В.Н. Язык как система категорий отображения. – Кишинёв: Штиинца, 1973, с. 56]. Глагол, выделившийся в часть речи после имён существительных и прилагательных, развил энергию отвлечённости, оброс категориями вида и залога, наклонения, времени, лица; вытеснил имена с основных грамматических позиций. А.Н. Тихонов, придерживаясь широкого понимания термина «глагол», пишет в монографии «Русский глагол: проблемы теории и лексикографирования»: «Среди остальных частей речи глагольное слово характеризуется самой разветвлённой системой грамматических форм. Если одно существительное может иметь 12 грамматических форм, а одно прилагательное (качественное) – 78 грамматических форм, то один глагол способен иметь 395 форм» [Тихонов, 1998, с. 6]. Идеи А.А. Потебни развивали В.В. Виноградов, Л.Л. Буланин, А.В. Бондарко и другие ученые. В.В. Виноградов выделяет в качестве наиболее интересных следующие положения: «С организацией глагола был связан переход от древнего именного строя предложения к глагольному. В своей эволюции глагол всё более и более развивает энергию отвлечённости. Обозначая действие, процесс, он выделяется из синкретизма первобытного слова уже после имени существительного и прилагательного и, пройдя через стадию причастий и инфинитива, формы, промежуточной между именем существительным и глаголом, обрастает категориями лица, вида, времени, наклонения и залога. Дальнейшая история глагола – история вытеснения им имён с основных грамматических позиций, история оглаголивания других категорий, история роста глагольных типов предложения за счет номинативных, именных. Категория действия, процесса, силы, энергии всё более и более ограничивает сферу именных категорий. Она содействует логической концентрации речи, устраняя раздробленность элементов предложения. …Таким образом, по Потебне, процесс усиления глагола, роста его грамматического влияния сопровождается распространением глагольной энергии на те группы слов, которые прежде примыкали к имени существительному как антиподу и антагонисту глагола (ср. историю кратких форм имени прилагательного)» [Виноградов, 1972 , с. 338]. Из морфологии идеи «вербоцентризма» перешли в синтаксис.

В современной лингвистике по вопросу об объеме и границах глагольной лексики существует две точки зрения. В узком понимании термина «глагол» в состав глагольной лексики включают только спрягаемые формы, к которым относят и инфинитив. В широком понимании к глаголу относят дополнительно к названным также причастия и деепричастия, то есть неспрягаемые формы. Широкое понимание глагола было введено, по-видимому, Г.П. Павским, затем поддержано Ф.И. Буслаевым, А.А. Шахматовым, Л.В. Щербой, А.Н. Гвоздевым, академическими и большинством вузовских грамматик. Чтобы ответить на вопрос, какой из точек зрения следует отдать предпочтение, необходимо выявить дифференциальные признаки глаголов. Они определяются на основе критериев разграничения частей речи. Такими критериями для номинативной лексики являются категориальное значение, морфологические и синтаксические особенности, словообразовательные возможности. Рассмотрим каждый из них применительно к глагольной лексике.

Категориальным значением спрягаемых форм глагола принято считать действие (см. определение глагола в Грамматике–1960, школьной грамматике и т. д.). Русская грамматика–1980 справедливо расширяет это понятие, определяя общее значение глагола как процесс. Глагол представляет как процесс и действия (нести, толкать), и состояния (болеть, любить), и отношения (принадлежать, иметь). Таким образом, категориальным значением спрягаемых глаголов можно считать процессуальность.

Причастия имеют другое категориальное значение – они обозначают признак предмета по действию (то есть действующий или действовавший предмет, испытывающий или испытавший действие предмет), например: работающий мотор, пройденный путь.

Деепричастия называют признак действия, состояния, отношения, содержащий добавочное значение процесса: шел, обходя лужи; отдыхал, намаявшись за день.

Таким образом, категориальное значение спрягаемых и неспрягаемых форм не только не совпадает, но и во многом противопоставлено.

Морфологические особенности. Спрягаемые формы глагола имеют категории вида, залога, наклонения (последнее отсутствует в инфинитиве), категория времени выделяется только у глаголов изъявительного наклонения, лица – в настоящем и будущем времени в изъявительном наклонении, числа – у всех спрягаемых форм, рода – у глаголов прошедшего времени изъявительного наклонения и в сослагательном наклонении.

Причастия имеют категории вида, залога, времени, но они в значительной степени трансформированы в сравнении с соответствующими категориями у спрягаемых форм. Кроме того, причастия изменяются по родам, числам и падежам, как и имена прилагательные, у которых эти категории являются согласовательными, зависимыми, отображательными, синтаксическими, то есть причастия склоняются, а не спрягаются.

Деепричастия имеют категории вида и залога, которые также в значительной мере отличаются от соответствующих категорий в спрягаемых формах; кроме того, они не изменяются по наклонениям, лицам, числам и т. д.

Итак, краткое сопоставление основных морфологических особенностей спрягаемых форм, с одной стороны, и неспрягаемых форм (причастий и деепричастий) – с другой стороны, позволяет сделать вывод об отсутствии параллелизма в них.

Спрягаемые и неспрягаемые формы глагола отличаются синтаксически. Первые выполняют в предложении роль простого глагольного сказуемого; инфинитив наиболее разнообразен по функциональной нагрузке, ибо он может выступать в роли тех же членов предложения, что и имя существительное; причастия выполняют роль согласованного определения и именной части сказуемого; деепричастия – роль обстоятельств разных типов.

У спрягаемых и неспрягаемых форм наблюдаются различия и в словообразовании, формообразовании.

Учитывая сказанное, следует сделать вывод о необходимости отдать предпочтение узкому пониманию термина глагольная лексика. За её пределами остаются причастия и деепричастия, хотя и тесно связанные со спрягаемыми формами лексическим значением корней, но в значительной степени отличающиеся категориальным значением, грамматическими и словообразовательными особенностями, то есть всем комплексом дифференциальных признаков.

Причастия объединяют в себе комплекс некоторых дифференциальных признаков одновременно двух частей речи: глаголов и прилагательных, деепричастия – некоторые признаки глаголов и наречий. Такие лексико-грамматические классы слов еще в работах В.В. Виноградова были названы «гибридными». В грамматике Н.М. Шанского и А.Н. Тихонова они выделены в самостоятельные части речи. Логично ли это? Ответ должен быть отрицательным, если строго придерживаться принятого в настоящее время определения частей речи. Части речи – это лексико-грамматические классы слов с набором индивидуальных дифференциальных признаков. Поэтому к частям речи не могут быть отнесены «гибридные слова». Они образуют особый ряд контаминантов и должны изучаться отдельно.

Определения глаголов должны даваться прежде всего с учетом того, в каком понимании термина (широком или узком) они приняты в данной работе. Однако во многих грамматиках это правило нарушается. Например, Грамматика–1960 говорит о том, что общим значением глагола является действие; в качестве примеров используются только спрягаемые глаголы. Русская грамматика–1980 дает очень близкую трактовку, подчеркивает процессуальность как главное значение глагольной лексики и в качестве примеров приводит также только спрягаемые формы. Другими словами, определение дается для глагольной лексики в узком понимании термина, а предлагаемый далее объём изучаемого материала свидетельствует о широком понимании термина «глагол».

Та же ошибка допускается и во многих школьных грамматиках, с той лишь разницей, что она усугубляется сообщением, что глаголы отвечают на вопросы что делать?, что сделать?. Данное определение содержит одновременно несколько неточностей, даже если говорить только об одном аспекте их изучения – использовании морфологических учебно-исследователь­ских вопросов. Во-первых, только инфинитив и спрягаемые формы глагола способны отвечать на вопросы что делать?, что сделать? в соответствующей форме. Причастия и деепричастия отвечают на другие вопросы. Во-вторых, далеко не все глаголы в спрягаемой форме или инфинитиве способны отвечать на вопросы что делать?, что сделать?. В-третьих, существуют некоторые другие функциональные заменители, выступающие в качестве учебно-исследовательских вопросов к глаголам (типа что делается?, что происходит?, чем занимаешься?).

Любопытно отметить, что глаголы являются единственной знаменательной частью речи, не имеющей специальных однословных вопросительных местоимений (типа кто?, что? у имен существительных, какой?, чей? – у прилагательных). Объяснения этого явления пока не найдено. Можно предположить, что оно связано со специфической семантикой слов, называющих действия, состояния как процессы, то есть передающих динамику событий. Все имена в русском языке имеют категориально соотносительные местоимения, у глаголов такие местоимения отсутствуют. В.Н. Мигирин по этому поводу писал: «Интересно выяснить, не является ли качественное изменение понятий, выражаемых частями речи, причиной того, что возникает несоответствие между значением части речи и значением местоимений, которые используются для выражения вопроса к ней. Например, вопрос «что делать?» уместно ставить к семантическому разряду глаголов, которые выражают различные действия, и затруднительно или невозможно ставить к другим семантическим разрядам. К действиям писать, читать, ходить, прыгать и др. уместно поставить вопрос «что делать?», но он невозможен по отношению к процессам типа болеть, любить, иметь, стареть, страдать, начинать и многим другим. Желательно изучить детально отношения между наличными местоименными вопросительными средствами и разными семантическими разрядами частей речи. Это позволит делать заключения о характере происходящих семантических сдвигов в частях речи» [Мигирин В.Н. Язык как система категорий отображения. – Кишинёв: Штиинца, 1973. – С. 58].