Жизнь Кирилла до великоморавской миссии

Первые страницы ЖК повествуют о детстве Константина, ко­торый родился в городе Солуни от мужа богатого и именитого по имени Лев. К тому времени Солунь в значительной степени была заселена славянами, поэтому уже с детства Константин имел воз­можность познакомиться со славянским языком. Иногда высказы­валось мнение, что по своему происхождению Константин был славянином, но это мнение не подтверждается источниками.

Далее рассказывается о событиях детства, когда проявились необычные способности Константина к учению. С целью получения образования Константин перебирается в столицу — Констан­тинополь. «И в 3 месяца овладел он грамматикой и за иные взялся науки, научился же и Гомеру, и геометрии, и у Льва, и у Фотия диалектике, и всем философским учениям, а сверх того и рито­рике, и арифметике, и астрономии, и музыке, и всем прочим эллинским учениям». Все окружающие восторгались его зна­ниями и прочили ему великое будущее. Для того чтобы лишний раз убедить читателя в необычности своего героя, автор описывает спор между Константином и свергнутым патриархом Иоанном VII по поводу иконопочитания, противником которого был отстра­ненный от власти патриарх. Сомнительно, что такой спор был, так как с отстраненными от власти уже не спорят. Предполагают, что автор ЖК включил в ее состав часть работы Константина, написанной им против иконоборцев.

Победив «местного» оппонента, Константин пробует свои силы в споре с арабами, которые усомнились в логичности учения о Святой Троице. Сам император отправляет его для прений с ара­бами. В то время Византия находилась в постоянных войнах с ара­бами, поэтому миссия к ним могла быть отправлена только в моменты кратковременных перемирий. Скорее всего, поездка к арабам состоялась в период перемирия 855 — 856 гг., во главе миссии стоял не 28-летний Константин. Главная задача миссии — обмен пленными, а не теологические споры. Эти поправки не исключают того, что Кирилл, равно как и его брат Мефодий, был в составе делегации, отправленной на переговоры. Нельзя исключать и проведение религиозных диспу­тов во время переговоров. Достоверность поездки подтверждается таким любопытным фактом. Известно, что один из халифов, бо­ровшийся с христианами внутри своего государства, предписал рисовать изображения дьявола на дверях христианских домов. Этот факт известен автору ЖК. «Когда же дошли они туда, и были написаны снаружи на дверях у всех хрис­тиан изображения демонов, кривляющихся и ругающихся, спро­сили же Философа, говоря: "Можешь ли понять, Философ, что означают эти знаки?" Он же сказал: "Вижу изображения демонов и думаю, что внутри здесь живут христиане. Они же не могут с ними жить и бегут от них вон. А где нет этих знаков снаружи, с теми они, демоны, пребывают внутри"». Ответ, право, до­стоин хитроумного эллина. Эта маленькая деталь говорит о том, что писавший ЖК был знаком с тонкостями жизни христиан в арабском окружении. Не сумев победить Константина в споре, арабские оппо­ненты решают его отравить, но яд благодаря божественному вме­шательству не подействовал. Последнее сообщение, конечно же, носит явно легендарный характер.

По возвращении от арабов Константин живет в нищете, при­чину которой автор ЖК не объясняет. Вероятно, это связано с тем, что в 856 г. в Византии происходит переворот, в результате чего от власти насильственным путем отстраняются некоторые покровители Константина. Очевидно, с 856 по 860 г. Кон­стантин проживает в монастыре вместе с братом. Все эти годы его способности как полемиста и дипломата не востребованы.

В 861 г. в Византию прибывает хазарская миссия, которая просит растолковать основы христианского учения. «Вашего совета спра­шиваем и просим от вас мужа книжного» . В то время в Хазарии уже был распространен иудаизм, поэтому вряд ли они жаждали стать христианами. Просто автор ЖК обращает внимание только на те проблемы, которые непосредственно касались его героя, остав­ляя все прочее в тени. «Тогда стал искать цезарь Философа» — так говорится в ЖК. Можно предполагать, что Константин в это время находился не на виду, в забвении, поэтому императору при­шлось его «искать». «Итальянская легенда» добавляет, что импера­тор отправил Константина в Хазарию, «посоветовавшись с патри­архом». Патриархом был Фотий, один из учителей Констан­тина. Интересен разговор императора с Константином. Император направляет Философа в Хазарию, «ибо никто другой не может это­го достойно совершить». Услышав об этом, Философ говорит: «Если велишь, государь, с радостью иду на дело это и босой и пеший и не взяв ничего, что Бог не велел ученикам своим носить с собой». Ответил же цезарь: «Если бы хотел так сам для себя сде­лать, то верно бы мне сказал, но, зная власть и достоинство цесарево, достойно ступай с цесарской помощью». Конечно, «пе­ревод» беседы святого Кирилла с императором на бытовой язык затруднителен, но несложно восстановить и подтекст этого обмена репликами. Император, разыскав Философа в забвении, признает, что задачи миссии лучше всех может выполнить только он. Кон­стантин готов выполнять поручение «босой» и «пеший». Здесь он намекает на свое бедственное нынешнее положение, в чем в ка­кой-то степени виноват и император. Император отчасти принима­ет упрек, но говорит, что если бы Константин действовал от себя лично, то мог бы отправляться в путь в каком угодно виде, но так как его посылает император, то он должен быть «экипирован» как представитель царской власти.

По дороге в Хазарию Константин останавливается на длитель­ное время в Херсонесе (в том самом крымском городе византий­цев, который через сто с лишним лет будет брать русский князь Владимир). Там он выучивает еврейский язык для того, чтобы быть лучше подготовленным к спорам с хазарскими иудеями.

Здесь интересна еще одна подробность. Одно из самых спорных мест ЖК — это сообщение о том, что Константин «нашел же здесь Евангелие и Псалтирь, напи­санные русскими письменами, и человека нашел, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив ее со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, вскоре начал читать и излагать (их), и многие удивлялись ему, хваля Бога» (77 — 78). Наибольшей популярностью пользуется точка зре­ния, высказанная французским славистом А. Вайаном, который видел здесь позднейшее искажение. В первоначальном тексте, по его мнению, читалось «сурьские», т.е. сирийские, письмена. Сирийский язык, один из семитских языков, Константин знал. По представлениям того време­ни, сирийский язык — это общее наименование ряда арамейских диа­лектов. «Сирийский язык — это название того языка, на котором гово­рил Христос, т.е. палестинского арамейского». Возникает вопрос: поче­му именно в Крыму Константин изучает сирийский язык? Представите­ли этого народа там не жили.

Попытаемся прочесть в ЖК то, что в нем написано. К кому в IX в. могло относиться слово русский? Долгое время считали, что Констан­тин познакомился с текстами на готском языке, однако сегодня это мнение отвергается хотя бы по той простой причине, что Константин германских языков не знал и не смог бы изучить их с той легкостью, с какой это происходит в ЖК. Конечно, самое соблазнительное решение — признать, что речь идет о Евангелии и Псалтири, написанных именно на русском языке. Вспомним, что в Херсонесе Константин находился в 860 г., когда Русь совершила набег на Константинополь. Напавшая на Константинополь Русь крестилась. Трудно представить, что руководи­тели похода приняли решение креститься, вообще ничего не зная о христианстве. Сомнительно, что тогда русские знали греческий язык. Значит, кто-то еще до похода растолковал им основы христианского учения на их языке. Конечно, это вовсе не предполагает совершенно выполненных переводов. Кажется, многие исследователи и готовы при­знать письменность, с которой познакомился Константин в Крыму, русской, однако этому мешает то, что никаких следов этой письменно­сти мы не находим. Может, все дело в том, что 860 год — это один их последних годов существования Русского каганата, его разрушение привело к полному забвению письменной традиции среди восточных славян.

Если предположить, что Константин действительно имел дело с русским (=славянским) языком, то тогда становится понятным, поче­му он столь легко овладел им. Славянский язык он знал с детства, поэтому ему было достаточно понять логику письма, после чего про­блем с пониманием текста уже не должно было быть. Тем более что он читал хорошо известные ему библейские тексты. О том же говорит фраза, что Константин «понял смысл этой речи, и, сравнив ее со своим язы­ком... вскоре начал читать». Понять язык, сравнив его со своим, можно только в том случае, если сравниваемые языки являются близкород­ственными. Очевидно, что русский язык Константин сравнивал с извест­ным ему солунским диалектом славянского языка. Понятно также, по­чему Константин смог беседовать на русском языке с человеком, для которого тот язык был родным. Понятен и интерес Константина к язы­ку Руси, так как это был язык врага, общего для Хазарии и Византии.

Итак:

какая-то русь крестилась у стен Константинополя в 860 г.;

при крещении необходимо хотя бы элементарное разъяснение ха­рактера веры, которую ты принимаешь;

такое разъяснение могло быть сделано только на родном языке при­нявших крещение;

в том же, 860 году Константин, будучи в Крыму, знакомится с христианскими текстами на русском языке;

вскоре после этих событий Хазария, иудейская союзница христи­анской Византии, разрушает Русский каганат, после чего Византии уже невыгодно вспоминать о том, что она участвовала в разгроме государ­ственного объединения, готового принять крещение из ее рук;

естественно, что и о русских текстах христианского характера в этих условиях лучше не вспоминать.

Что в этих рассуждениях может вызвать возражение? Первое тради­ционно: никаких следов особой славянской письменности не сохрани­лось. Это возражение легче всего отвести. У нас не сохранилось никаких памятников, непосредственно восходящих к эпохе Кирилла и Мефодия (о чем подробнее далее). Не будем же мы на этом основании вообще отрицать саму деятельность братьев?

Другое возражение: почему автор ЖК не сообщает, что русский язык — это, по сути, и есть славянский язык? Во-первых, он мог не знать, с каким именно языком имел дело Константин в Крыму. Как было показано в предыдущей главе, как раз во время написания ЖК, во второй половине IX в., происходит смена этнического состава носите­лей имени «русь». Все чаще себя начинают так называть варяги, «поза­имствовавшие» это имя у донских славян. Во-вторых, признание русско­го языка славянским в какой-то степени принижало деятельность самих братьев. Кто может с уверенностью поручиться за то, что Константин не позаимствовал уже готовую письменность?

Конечно, предлагаемая нами версия далеко не безупречна. Слиш­ком мало известно нам о Русском каганате, являющемся в известной мере результатом исторической реконструкции. Тем более трудно гово­рить о духовной и религиозной жизни этого государственного объеди­нения.

Мнение С. Б. Бернштейна в отношении русского письма таково: «Ни­каких убедительных фактов, подтверждающих существование славянской письменности до 60-х гг. IX в., нет». Сегодня это мнение является обще­принятым. Впрочем, если даже Константин в самом деле имел дело со славянскими текстами, то они были созданы незадолго до его появле­ния в Херсонесе. Таким образом, даже если принять предлагаемую здесь точку зрения, то время появления славянской письменности едва ли отодвигается в прошлое более чем на 10 лет.

Современников Константина, очевидно, история с русскими письменами не очень волновала. Известность в христианском мире он получил благодаря открытию мощей Святого Климента, который был третьим епископом Рима и еще при римском императо­ре Траяне (годы правления 98—117) был сослан в далекий Херсонес за пропаганду христианства. Не сломленный выпавшими на его долю испытаниями, Климент продолжал на новом месте про­паганду христианского учения, за что принял мученическую смерть. Его тело с якорем на шее было брошено в море. Описание обрете­ния мощей Климента в ЖК абсолютно фантастично. «Когда же услышал, что Святой Климент еще лежит в море, помолився. сказал: "Верую в Бога и надеюсь на Святого Климента, что найду останки его и вынесу их из моря". А когда убедил архиепископа, и весь клир, и благочестивых мужей, сели на корабли и отправи­лись на то место. И когда море утихло, а они туда дошли, то нача­ли с пением копать». Перед нами типичный пример сугубо агиографической логики. Известно, что Климент был брошен в море, что Константин нашел его останки, что останки должны находиться в земле. Соединяя все это, получаем раскопки среди моря, которые просто нельзя вообразить; но зато именно такой рассказ связывает воедино все сведения, имевшиеся у автора ЖК. Как бы ни была фантастична описанная сцена, но она — один из самых достоверных эпизодов в жизни Константина, если досто­верность измерять исключительно количеством оставленных о со­бытии свидетельств.

Обретение мощей Климента описано в ранее упоминавшейся «Итальянской легенде». Там изложение событий более «реали­стичное»: Константин и его спутники находят в море остров, на котором и обнаруживаются мощи Святого Климента. Правда, эта версия тоже не во всем безупречна. Если Климента бросили в море, то как на этом месте мог возникнуть остров? Такое крайне мало­вероятно, даже если после события прошло несколько веков. По еще одной версии, мощи Святого были обнаружены на берегу. Об открытии мощей знали и в Риме, в котором никто не сомневал­ся, что Константином были открыты именно мощи Климента

Миссия к хазарам описана весьма подробно, много страниц посвящено спорам Константина с иудеями по вопросам теологии. В соответствии с агиографической традицией говорится о том, что все язычники, включая кагана хазар, готовы были креститься. Правда, здесь же сообщается, что приняли крещение всего 200 человек. Вряд ли такой результат следует считать успехом миссии.

По возвращении из Хазарии Константин селится в монастыре.

Далее в ЖК сообщается о появлении в Константинополе по­сольства из Великой Моравии, о чем говорилось в главе, посвя­щенной истории славянских государств. Там же изложены основ­ные этапы деятельности Константина и Мефодия в этой стране.