1 Этап.

Учение о второстепенных членах предложения в русской лингвистике начинает разрабатывается с XIX века. Н.С. Валгина в «Синтаксисе современного русского языка» отмечает, что в качестве основных направлений в учении о второстепенных членах предложения можно выделить два: 1) логическое (рассмотрение второстепенных членов по значению); 2) формальное (рассмотрение второстепенных членов по виду синтаксической связи с другими словами) (иначе данное направление называют семантическим (Скобликова, 2006)).

Начало логическому направлению в учении о второстепенных членах положено в трудах Н.И. Греча («Практическая русская грамматика», 1827), А.Х. Востокова («Русская грамматика», 1831 г.). В их работах впервые появились термины «определение» и «дополнение». Обстоятельственные слова частично относились к определениям (например: бежать быстро – быстро определяет характер действия, следовательно, – определение), частично – к дополнениям.

Термин «обстоятельство» был введен в терминологическую систему русской лингвистики после «Российской грамматики» М.В. Ломоносова в школьной грамматике П.М. Перевлесского (1847), затем у Ф.И. Буслаева в «Опыте исторической грамматики русского языка» (1858). Буслаев впервые дал развернутое учение о второстепенных членах предложения, предложил их классификацию.

При этом в классификации второстепенных членов предложения в теории Буслаева наметилось противоречие между смысловыми и формально-грамматическими основаниями классификации. Выделяя «дополнительные», «определительные» и «обстоятельственные» слова, ученый указывал, что они рассматриваются «в двояком отношении - 1) по синтаксическому употреблению и 2) по значению». Таким образом, Буслаев объединил в одну систему разные принципы классификации (по видам синтаксической связи и по смысловым вопросам). При этом грамматическим признаком определения Буслаев считал согласование, признаком дополнения – управление, признаком обстоятельства – примыкание. Со стороны смысловой определения – это слова, обозначающие признак предмета; дополнения – слова, обозначающие предмет, на который направлено действие, или действующее лицо; обстоятельства – слова, обозначающие «место, время, образ действия и качество, меру и счет, причину». Ф.И. Буслаев полагал, что члены предложения распознаются по вопросам: на вопрос какой? отвечает определение; на вопросы косвенных падежей – дополнение; на вопросы, указывающие причину, время и т.д., – обстоятельства.

Сам Ф.И. Буслаев отмечал, что отнесение второстепенных членов к тому или иному разряду на основании грамматических и смысловых признаков может не совпадать. Так, слова, выражающие признак предмета, и, следовательно, по семантической роли являющиеся определениями, «присоединяются к другим словам посредством не только согласования, но и управления», а управление – признак дополнений. Например, зависимые компоненты в сочетаниях «человек пожилых лет», «восход солнца» по значению является определениями, а по признаку управляемости – дополнениями. Однако, отмечая случаи несовпадения смысловых и грамматических признаков второстепенных членов предложения, Буслаев не объяснил соотношение этих признаков.

В школьной и вообще учебной практике закрепилась буслаевская классификация второстепенных членов по значению, а в научных трудах продолжала разрабатываться классификация второстепенных членов по синтаксическому употреблению, т.е. по синтаксической связи.

С критикой учения Ф.И. Буслаева о второстепенных членах выступил А.А. Потебня («Из записок по русской грамматике», 1888). Он наметил формальную классификацию – только по виду подчинения, но от терминов «дополнение», «определение», «обстоятельство» не отказался. При квалификации второстепенных членов предложения А.А. Потебня в первую очередь учитывал их грамматическую форму. По мнению ученого, каждый член предложения связан с определенной частью речи: «Как личный глагол есть тем самым сказуемое или предикативная связка, как имя в прямом падеже, не согласуемое с другим, есть подлежащее, как имя в косвенном падеже, не согласуемое с другим, есть дополнение, а согласуемое имя в любом падеже есть определение или часть сказуемого, так и обстоятельству присвоена особая форма – наречие». Эти рассуждения Потебни вытекают из убеждения в том, что части речи не только генетически, но и в современном русском языке есть не что иное, как члены предложения, рассматриваемые не в «синтаксическом», а в «этимологическом» аспекте. Потебня, таким образом, считал совпадение членов предложения и частей речи неизбежным.

Д.Н. Овсянико-Куликовский («Синтаксис русского языка», 1902) объединил логическую классификацию с формальной и ввел понятия фиктивного определения (например: дом сестры) и фиктивного обстоятельства (гулял в лесу).

Отождествление членов предложения с частями речи привело в лингвистике к признанию рядом ученых ненужности терминологического различения тех и других, к отказу от терминов «дополнение», «определение», «обстоятельство». Это нашло отражение в работах А.М. Пешковского. Начиная с 3-го издания книги «Русский синтаксис в научном освещении», он делает попытку обойтись без названных терминов. Имея в виду дополнения, определения и обстоятельства, Пешковский писал: «…Кроме подлежащего и сказуемого в… предложениях оказываются: 1) управляемые второстепенные члены (косвенные падежи существительных с предлогами и без них), 2) согласуемые второстепенные члены (непредикативные и несубстантивированные прилагательные), 3) примыкающие второстепенные члены (наречия, деепричастия, инфинитивы)». Характерной чертой взгляда Пешковского на второстепенные члены предложения является смешение смысловых связей второстепенных членов с формой их проявления. В целом неспособность представителей формально-грамматического направления последовательно абстрагировать внутренние смысловые связи второстепенных членов от форм их проявления, отождествление членов предложения с частями речи и типами грамматической связи привели фактически к отрицанию учения о второстепенных членах, к отказу от распределения их по группам.

В середине XX века наметился другой подход к описанию второстепенных членов предложения. Важность учета явлений, оказывающих большое влияние на значение предложения, способствовала тому, что логическая классификация вновь получила распространение не только в практике средней школы, но и в вузовских пособиях (С.И. Абакумов, А.М. Финкель и Н.М. Баженов). Она была принята и в академической «Грамматике русского языка» (1952-1954 гг.), правда, с предупреждением, сделанным академиком В.В. Виноградовым, о том, что «выделение трех второстепенных членов предложения и распределение по их рубрикам всего многообразия живых синтаксических связей слов в составе предложения связаны с искусственной схематизацией структуры предложения и далеко не всегда основано на грамматических принципах» (Грамматика русского языка, Т.II, ч. 1). В грамматике представлена классификация членов предложения на основе как грамматических, так и лексических значений слов, а также учитывается связь их с подчиняющими словами и значениями последних. В академической грамматике отмечаются случаи синкретизма второстепенных членов: «Обычны случаи, когда функция второстепенного члена по отношению к поясняемому им слову может быть истолкована двояко и второстепенный член предложения не может быть отнесен с полной определенностью к одному из трех названных типов. Это бывает тогда, когда в словосочетании совмещаются значения разных отношений».