Введение

Лингвистическая стилистика — сравнительно новый раздел языкознания, который занимается исследованием стилей речи, стилистических приемов и выразительных средств языка в их отношении к выражаемому содержанию. Таким образом, компонентами этого определения являются а) стили речи и б) выразительные средства языка и стилистические приемы. Прежде всего необходимо уточнить эти понятия, иначе самоопределение может быть неправильно истолковано в связи с многообразным содержанием, которое обычно вкладывается в понятия «стиль речи», «выразительные средства языка», «стилистические приемы».

В дискуссии по проблемам стилистики, на страницах журнала «Вопросы языкознания»¹ высказывались различные точки зрения по вопросу о стилях речи. Даже сам факт существования стилей речи был подвергнут сомнению ². Однако большинство участников дискуссии признало, что в литературном языке, в процессе его исторического развития вырабатываются отдельные языковые системы, которые отличаются друг от друга характером использования средств языка, целью общения, условиями, в которых это общение протекает.

«Понятие стиля языка, — пишет по этому поводу В. В. Виноградов, — основано не столько на совокупности установившихся «внешних лексико-фразеологических и грамматических примет», сколько на своеобразных внутрен-

¹См. «Вопросы языкознания», №№ 1 — 6, 1954 и № 1, 1955. ² См. Сорокин Ю. С. К вопросу об основных понятиях стилистики. «Вопросы языкознания», № 2, 1954.

них экспрессивно-смысловых принципах отбора, объединения, сочетания и мотивированного применения выражений и конструкции»¹

Разграничение стилей речи проводится по разным направлениям. С одной стороны, разграничение основывается на разных функциях, выполняемых различными стилями речи в процессе пользования языком. С другой стороны, отличие одного стиля речи от другого выявляется на своеобразии отбора и использования языковых средств (включая и стилистические приемы), характерном для данного стиля речи. Это своеобразие, в значительной степени зависящее от самой функции стиля, его целенаправленности, образует определенную систему².

Для выделения стилей речи в литературном языке особенно существенным является общественная осознанность данной системы средств выражения в определенных целях общения.

В развитых литературных языках всегда можно установить взаимообусловленные и взаимосвязанные стили речи. Количество этих стилей и их названия до сих пор являются предметом споров. Так В. Д. Левин не считает, что язык художественной литературы обладает признаками языкового стиля на том основании, что «...он не представляет собой системы стилистически однородных явлений, принципиально лишен всякой стилистической замкнутости...»³ Академик В. В. Виноградов, наоборот, рассматривает повествовательно-беллетристический стиль в ряду других функционально-речевых стилей, а именно: публицистического, научного, официально-парадного, канцелярско-делового и т. п.⁴

Э. Г. Ризель выделяет разговорную речь в качестве особого стиля речи, тем самым рассматривая разговорную

Виноградов В. В. Язык художественных произведений. «Вопросы языкознания», № 5, 1954, стр. 7.

² Более полное определение стиля речи см. в разделе «Стили речи», стр. 442.

³ Левин В. Д. О некоторых вопросах стилистики, «Вопросы языкознания», № 5, 1954, стр. 79 — 80.

⁴ См. Виноградов В. В. Изучение русского литературного языка за последнее десятилетие в СССР. Из-во АН. СССР., 1955, стр. 56.

8

речь в одном ряду с такими речевыми стилями как официально-деловой, газетный, научный и др.

В некоторых работах по стилистике под стилем литературного языка понимаются жанровые разновидности литературных произведений, например, стиль басни, стиль новеллы, стиль романа и т. д. Такое понимание может быть правомерным лишь в том случае, если сам жанр выработал, в процессе своего обособления, чисто языковые особенности, образовавшие своеобразную систему взаимообусловленных лексико-фразеологических, морфологических и синтаксических черт.

Таким образом, до сих пор еще нет единой точки зрения о содержании понятия «стиль речи», хотя подавляющее большинство лингвистов не отрицают объективного существования таких стилей. К сожалению, стиль речи как определенная система языковых средств часто смешивается с другими понятиями: стилевая сторона речи вообще и стиль как выражение индивидуальной манеры пользования языковыми средствами и т. д.

Приведем некоторые высказывания о стиле, чтобы показать как по-разному понимается это слово и какие попытки были сделаны, чтобы разграничить разнородные явления подводимые под термин «стиль».

Весьма распространенная точка зрения — это понимание стиля речи как техники языкового мастерства, как средства украшения речи.

Эта точка зрения на стиль речи коренится в этимологии слова «стиль». Слово «стиль» происходит от латинского stilus — специальная палочка с острым концом, которой римляне пользовались как орудием письма на восковых табличках. Метонимически слово «стиль» стало использоваться в смысле умения не только правильно, грамотно (с точки зрения грамматических норм данной эпохи) употреблять лексико-фразеологические и синтаксические средства языка, но и пользоваться ими так, чтобы украсить речь.

Проблема языка и стиля, как известно, занимает мыслителей с древнейших времен. Наибольшего расцвета в античной филологии достигла так наз. «риторика» — наука о средствах выразительности речи. Многие положения античной риторики живы и по настоящее время и использу-

ются в курсах стилистики, лексикологии и теории литературы.

Зарождение риторики связано с чисто практическими задачами: научить искусству ораторской речи. Это искусство рассматривалось древними греками, в частности софистами, как изучение формы изложения вне ее отношения к содержанию высказывания. Стиль речи понимался как самостоятельное средство убеждения, иногда более важное, чем сама мысль и логические доказательства правильности высказываемой мысли.

Античная филология связывает зарождение науки о выразительности речи с именами Горгия и Трасимаха. Однако никаких литературных памятников этого периода до нас не дошло. Некоторые отрывочные сведения о теориях софистов, касающихся проблем стиля речи, мы находим в комедии Аристофана «Лягушки», где раскрываются приемы и характер античной литературной критики. В этой комедии Аристофан подробно рассматривает вопросы формы изложения, анализируя подчас мелкие детали. В комедии имеются ссылки на софистов, трактующих те или иные вопросы художественной стороны речи.

Основным памятником античных теорий стиля речи являются «Риторика» и «Поэтика» Аристотеля. В этих работах, где многое до сих пор не потеряло своей ценности, Аристотель излагает теоретические положения, некоторые из которых легли в основу лингвистической стилистики. Здесь мы находим противопоставление прозаической речи поэтической; письменной речи — устной; учение о красоте слова, определяемого Аристотелем как сочетание значения и звучания; учение о переносе значения слов (в особенности проблема метафоры и метонимии); проблема ритмической организации прозаической речи; некоторые наблюдения над синтаксическими выразительными средствами языка (учение о периоде, колоне, предложении, антитезе); образности речи и др.

Стилистические воззрения Аристотеля метафизичны. Классификация выразительных средств строится на принципе самостоятельности формально-языковых приемов, накладываемых на содержание высказывания. Отсюда закрепление за определенными видами слов их выразительных функций и сфер их использования. «Сложные слова более

10

всего подходят к дифирамбам, глоссы (слова, которыми, по определению Аристотеля, пользуются немногие — И. Г.) — к героическим стихам, метафоры — к ямбам».¹

Аристотелем обобщены некоторые теории эстетики языкового выражения, разрабатывавшиеся до него Горгием, Трасимахом, Исократом и другими. Интересно, что Аристотель, говоря об эпитете, показывает, как выбор эпитета выявляет отношение говорящего к описываемому явлению: «... можно создавать эпитеты на основании дурного или постыдного, например, эпитет, — матереубийца, — пишет Аристотель, — но можно также создавать их на основании хорошего, например, «мститель за отца».²

Средневековые школы риторики продолжали традиции античной школы и, обучая ораторскому искусству, особенно тщательно разрабатывали системы пользования средствами языка, которые могут обеспечить выполнение поставленной перед 'собой задачи: убедить слушателя в правоте, достоверности сообщаемого не объективными данными, фактами, а умело организованной системой средств языка.

Влияние античной стилистики и средневековых риторических школ отразилось и на определениях понятия «стиль», которые мы находим в различных работах английских и американских лингвистов, посвященных этому вопросу.

Точка зрения на стиль как на украшение речи привела вообще к отрыву формы от содержания. Стиль языка представлялся как сумма технических приемов, применяемых вне зависимости, а иногда и вопреки содержанию сообщения. Характерно в этом отношении следующее определение стиля, которое мы находим у профессора Сейнсбери: «Стиль — это подбор и распределение средств языка, в котором некоторую, второстепенную роль играет и передаваемое содержание. Стиль складывается из выбора используемых слов, дальнейшего отбора и взаимного расположения этих слов, из структуры фраз, которые из этих слов составляются, из расположения фраз в предложениях и предложений в абзацах. Стиль не выходит за пределы аб-

¹Античные теории языка и стиля. Соцэкгиз М. — Л., 1936, стр. 176.

² Т а м же, стр. 179.

11

заца, но внутри него он достигает своего наивысшего уровня» (перевод наш — И. Г.).¹

Еще дальше в этом направлении пошел Миддльтон Мэррэй, который вообще лишает поэтов права иметь какие-то определенные мысли, идеи. Он пишет: «... Прежде всего, у писателей и поэтов, как таковых, на самом деле нет никаких мыслей; у них есть ощущения, интуиция, эмоциональные убеждения».²

Форма начинает играть главенствующую роль в понятии «стиль». Она, с точки зрения этих теоретиков стиля, является ведущей и подчиняет себе содержание, поскольку само содержание расплывчато, смутно, неясно.

Точка зрения на стиль как на сумму приемов, направленных на украшение речи, больше всего способствовала отрыву формы от содержания. Все стилистические приемы рассматривались как нечто дополнительное к содержанию высказывания, нечто такое, что, как и всякое украшение, может быть легко снято без ущерба для высказанной мысли.

Другая точка зрения на стиль речи, которую можно назвать утилитарной — это понимание стиля как системы обучения правильности речи. В работах, посвященных анализу стиля речи, появляются определения, сводящие проблему стиля к правилам пользования формами языка для достижения правильности и ясности речи. Вот одно из таких определений: «Под стилем обычно понимается способность говорить или читать грамматически правильно, ясно, и так, чтобы вызвать интерес читателя или слушателя».

Большинство книг и статей, посвященных проблеме стиля, в английской и американской лингвистической литературе представляют собой собрание разрозненных догм. Вот некоторые из них, взятые наудачу из различных источников: «Длинные предложения утомляют внимание читателя» _..., «необходимо избегать вводных предложений»..., «следует предпочитать слова англо-саксонского происхождения словам латинским»..., «краткость — лучшее качество стиля»..., — и другие подобные высказывания.

¹ George Saintsbury. Miscellaneous Essays, Lnd., 1895, p. 84.

²J. Middleton Murray. The Problem of Style, Oxford University Press, Lnd., 1942, pp. 6-7.

12

Эта утилитарная концепция о стилевой стороне речи весьма популярна в зарубежных странах. Так Ф. Л. Лукаш, профессор Кембриджского королевского колледжа, в лекциях о стиле, читанных в 1955 году, утверждает, что стиль — это умение «хорошо писать и говорить». Основная задача курса стилистики — «улучшить стиль читателя», «показать ему способы лучше выразить свою мысль».¹

К этим утверждениям в какой-то степени примыкает и высказывание известного американского лингвиста Сепира, который заявляет, что «основной характер стиля, поскольку вопросы стиля суть технические вопросы образования и расположения слов (разрядка наша — И. Г.), определяется самим языком, и притом с такой же неизбежностью, с какой общий акустический эффект стиха определяется звуками языка и его системой ударения».²

И в советском языкознании эта утилитарная точка зрения имеет своих приверженцев. В работе «Очерки по стилистике русского языка» проф. А. Н. Гвоздев пишет:

«Стилистика имеет прикладной характер, обучая языковому мастерству, вырабатывая сознательное отношение к языку»³.

Оценивая такого рода высказывания, В. В. Виноградов совершенно справедливо замечает, что здесь смешивается стилистика с нормативной грамматикой*.

Конечно в ряде работ с таким утилитарным уклоном авторы неизбежно, для обоснования своей точки зрения, должны в большей или меньшей степени касаться вопросов теории языка и теории стиля. Мы находим здесь определения и разных пластов словарного состава языка, и тропов, и композиции и т. п.⁵. Однако основная цель таких пособий — учебно-нормативная. Польза их неоспо-

¹Lucas F. L. Style, Cassel and Co. Ltd., Lnd., 1955, pp. 16,35.

² Сепир Э. Язык, Соцэкгиз, М., 1937, стр. 177.

³ Гвоздев А. И. Очерки по стилистике русского языка, Изд-во Акад. Пед. наук РСФСР, М., 1952, стр. 8.

⁴ См. журн. «Вопросы языкознания» № 6, 1952.

⁵ См. V а 1 1 i n s G. H., Better English, Lnd., 1955; А 1 t i с, Richard D., Preface to critical reading N.Y., 1956; F e r n a l d J., Expressive English, N.Y. — Lnd., 1919 и др.

13

рима, хотя они и мало что дают для теоретического осмысления стилевой стороны речи.

Есть еще одно понимание стиля, в основе которого лежит индивидуально-творческое использование средств языка. Его можно назвать индивидуально-психологической концепцией стиля речи. Все, что несет на себе печать индивидуального использования языка, рассматривается как стиль. Таким образом, индивидуальное творчество отождествляется со стилем. Появляется точка зрения, что нет языка вне стиля, что, наконец, стиль — это совокупность всех индивидуальных черт, свойственных человеку, т. е. понятие «стиль» выходит за пределы языкового выражения.

Эта точка зрения получила свое наиболее эпиграмматическое выражение в положении Бюффона: «Стиль — это человек» («Le style est l'homme meme»).

К точке зрения Бюффона примыкает и Флобер, который определил стиль как «манеру видеть» («... une maniere de voir»).

Развивая это общее понимание стиля как индивидуальной манеры, индивидуальной оценки фактов объективной действительности, Стендаль следующим образом определяет стиль: «Стиль — это присоединение к какой-либо данной мысли всех обстоятельств, способных произвести то впечатление, которое должна произвести эта мысль».

И в этом определении совершенно очевидно проявляется понимание стиля как суммы индивидуальных черт, связанных н е только со способом языкового выражения.

Близкой точки зрения на понятие «стиль» придерживается и Дж. Миддльтон Мэррей. В книге «Проблема стиля» он дает следующее определение «стиля»: «Стиль — это свойство языка, которое позволяет точно передавать эмоции и мысли или систему эмоций и мыслей, свойственных определенному автору»¹ и далее: «... наиболее важное качество стиля — точность ... не точность, свойственная определению (не интеллектуальная), а точность расчета на возбуждение соответствующих эмоций»².

¹Middleton Murray. The Problem of Style, Oxford University Press, Lnd., 1942, p. 71

² I b i d, стр. 95.

14

В этих определениях есть попытка ограничить определение стиля способами языкового выражения. Правда, он не выходит за рамки понимания стиля как индивидуальной системы языкового выражения. Но стиль для него это прежде всего свойство языка (a quality of language).

Вообще, нечеткость, расплывчатость, и, поэтому, чрезвычайно широкий охват характерных признаков понятия «с т и л ь» связаны, главным образом, с тем, что проблема чисто языковых способов выражения определенного содержания смешивается с литературоведческим анализом творчества самого писателя.

Такое смешение в какой-то степени объясняется тем фактом, что большинство языковедов, изучая стилистику языка ограничивались художественной литературой, и, главным образом, поэзией. Устная речь во всем ее многообразии рассматривалась некоторыми исследователями вообще как отклонение от норм языка. Кроме того, необходимо отметить, что другие стили литературного английского языка почти не подвергались наблюдениям с точки зрения их стилистических особенностей. Естественно в этом случае и какое-то сужение общего понятия стиля языка.

Именно стремлением определить понятие стиля на материале только художественной литературы и объясняется следующее рассуждение профессора Мэррея: «...Стиль в этом абсолютном смысле есть полное слияние личного и всеобщего .... употребляя несколько метафизический оборот (a vaguely metaphysical phrase), абсолютный стиль есть полное воплощение некоей всеобщей идеи в личном, частном выражении». (Перевод наш. — И. Г.)¹

Наконец, есть еще одна концепция стиля языка. Это понимание стиля как качества речи, языкового выражения мысли; выявляющего органическую связь содержания высказывания с формой, в которой это содержание воплощено. Эта концепция предполагает рассмотрение использования средств языкового выражения с точки зрения их мотивированности эстетико-художественным или идейным замыслом автора.

¹J. Middleton Murray. The Problem of Style, Oxford University Press, Lnd., 1942, p. 7 — 8.

15

Так, например, Ньюмен, английский писатель XIX века, пишет, что: «Мысль и речь неотделимы друг от друга. Содержание и выражение суть части одного целого: стиль — это проникновение мысли в язык ... воплощение мысли в языке».

В какой-то степени такое понимание стиля вытекает из известного положения Катона Старшего: «Знай то, о чем говоришь, и слова придут сами собой». Эта мысль на разные лады высказывалась многими писателями и классиками русской и зарубежной литературы. Жозеф Жубер, например, говорил: «я никогда не отделываю фразу, а отчеканиваю мысль».

Перечисленными толкованиями понятия стиля речи не ограничивается их разнообразие. Однако упомянутые здесь концепции являются наиболее распространенными.

Как видно из этого краткого обзора смешению подвергаются совершенно разные понятия:

1. стиль речи как система закономерных соотношений средств выражения, характеризуемая целью и особенностями общения в данной конкретной сфере человеческой деятельности;

2. стиль речи как проявление индивидуальной манеры языкового выражения;

3. стиль речи как техника пользования средствами языка для более эффективного выявления содержания высказывания.

В лингвистической литературе начинают разграничивать с одной стороны, понятия стилистических приемов языка, которые могут использоваться в различных целях и в различных стилях речи, и, с другой стороны, выразительных свойств отдельных форм языка.

Так, проф. Пешковский, уже разграничивая понятия стиль и стилевая сторона речи, пишет: «Прежде всего нужно, конечно, наиболее точным образом условиться о том реальном содержании, которое мы будем вкладывать в понятие стилевой стороны речи. Мы будем разуметь под ними пользование средствами языка для особых целей, добавочных по отношению к основной цели всякого говорения — сообщению мысли. Такими добавочными целями могут быть: воздействие на воображение

16

слушателя и возбуждения в нем эстетических переживаний (художественная речь), воздействие на его волю (ораторская речь, рекламная речь), облегчение ему понимания сказанного (лекторская речь, популяризация) и т. д. Все эти добавочные цели предполагают сознательное или бессознательное приспособление к ним обычных средств языка ... При таком исходном пункте нам прежде всего надлежит решить, могут ли быть использованы для таких добавочных целей именно грамматические средства языка...»¹. Как мы увидим ниже, этот вопрос еще не решен поныне. То, что грамматические средства могут придать речи дополнительные «цели», о которых говорит А. Н. Пешковский, не вызывает сомнения. Но относятся ли они к «стилевой стороне речи», вызывает сомнение у автора.

Стилистика языка — до сих пор наименее разработанная область языкознания, сейчас все более и более приковывает внимание лингвистов. Анализ речи с точки зрения воздействия этой речи на слушателя или читателя выдвинул вопрос о выразительных средствах речи, обеспечивающих желаемую реакцию на сделанное сообщение. С другой стороны, существование различных стилей речи со всей остротой поставили перед языковедами проблему научного разграничения и, следовательно, прежде всего, научной характеристики этих различных систем в их историческом развитии и становлении.

Советское языкознание в последнее время все больше внимания уделяет этому разделу лингвистики. Появились интересные исследования о стилистических средствах языка, о речевых стилях, об индивидуально-художественном стиле писателей.

Интересные мысли о стилистических средствах языка и о предмете стилистики мы находим в работе проф. Г. О. Винокура «О задачах истории языка».

«Одно и то же можно сказать или написать по-разному. Содержание, мысль могут оставаться при этом вполне неизменными, но изменяется тон и окраска самого изложения мысли, а это, как известно, существенно влияет на воспри-

¹Пешковский А. М. Вопросы методики родного языка, лингвистики и стилистики, М. — Л., 1930, стр. 125.

2 — 323 17

ятие содержания и предопределяет разные формы реакции на услышанное или прочитанное».¹

Г. О. Винокур считает, что не все структурные элементы языка являются предметом стилистики, а лишь те, которые обладают «особой стилистической окраской», и которые «противопоставлены звукам, формам и знакам с иной стилистической окраской».²

Что понимается здесь под стилистической окраской, не вполне определено. Однако, из самого содержания работы Г. О. Винокура видно, что он выделяет в языке особые выразительные средства, целью которых является придание особой эмоциональной окраски высказыванию. Эти средства и являются предметом изучения лингвистической стилистики.

Определяя задачи стилистики, нужно также уточнить понятия «средства выражения» и «содержание выражаемого». К понятию «содержание выражаемого» можно приложить различные критерии. Можно говорить о содержании одного понятия (слова); о содержании мысли, заключенной в одном, двух и более предложениях; о содержании абзаца, главы; и, наконец, целого произведения. Нам кажется, что для разграничения областей исследования лингвистики и литературоведения целесообразно ограничить понятие «содержание высказывания» тем отрезком, в котором использовано анализируемое средство. Привлекать более широкое содержание нужно лишь в том случае, если анализ данного средства этого требует.

Широкое привлечение содержания для анализа языковых средств особенно часто необходимо в стиле художественной речи. Именно здесь неизбежно, в ряде случаев, переплетение методов лингвистического и литературоведческого анализа. Однако лингвистическая стилистика должна и здесь пытаться отграничить языковые факты от литературоведческих. Это, конечно, не значит, что содержание всего произведения должно остаться за пределами внимания лингвиста.

¹Винокур Г. О. О задачах истории языка. Ученые записки Моск. Гор. Пед. Ин-та, вып. 1, т. V, 1941, стр. 16.

² Винокур Г. О. О задачах истории языка. Ученые записки Моск. Гор. Пед. Ин-та, вып. 1, т. V, 1941, стр. 18.

18

В этой связи правильной представляется следующая мысль В.В. Виноградова:

«Обозначаемое или выражаемое средствами литературного языка содержание произведения само по себе не является предметом лингвистического изучения. Языковеда интересуют способы выражения этого содержания или отношения средств выражения к выражаемому содержанию. Но в плане такого изучения и само содержание не может остаться совсем вне поля зрения лингвиста».¹

Что касается средств выражения, то они должны быть определены с точки зрения их лингвистической природы и их функций. Это может быть выявлено главным образом путем сопоставления синонимичных вариантов. Поэтому проблема выбора слова и конструкции является одной из наиболее существенных проблем стилистики. Именно выбор данного слова или конструкции из ряда возможных предопределяет характер средств воздействия на читателя, иными словами, обеспечивает желаемую реакцию читателя на сказанное. Чтобы найти нужную форму для выражения мысли, необходимо подобрать такое слово, такую конструкцию, которые выражают эту мысль с достаточной полнотой, силой, эмоциональной окраской и т. д.

Точность выражения, сила или эмоциональная окраска слов определяется ситуацией, в которой протекает общение, и целью коммуникации. Однако, нельзя отождествлять правильность выбора слова с точностью, силой, эмоциональной насыщенностью и проч. Правильность выбора слова является функцией цели высказывания. Если цель высказывания — затемнить мысль, или ослабить значение слова, или представить основное содержание мысли в сухой протокольной форме и т. д., то и правильный выбор слов здесь будет такой, который отвечает данной поставленной задаче, т. е. слова будут наиболее общими, абстрактными по выражаемым ими значениям (см., например, обычные термины официально-делового стиля речи, научную терминологию и др.)

Таким образом, выбор слова прежде всего требует учета ситуации, в которой протекает общение. Слово,

¹ Виноградов В. В Язык художественного произведения. «Вопросы языкознания» №5, 1954, стр. 14.

19

которое является правильным в одной ситуации, может оказаться непригодным, неправильным в другой ситуации. Так, например, архаизмы whilome, wrought и др., которые употреблялись в поэтических произведениях в XIX веке писателями, принадлежавшими к определенным поэтическим школам, в XX веке уже рассматриваются как несоответствующие нормам современной поэзии.

Если образное употребление слова рассматривать как характерный признак языка поэзии, то такое употребление слова в деловом документе рассматривается как нарушение стиля деловых документов и т. д.

Проблема выбора слов по существу является проблемой, тесно связанной с проблемой синонимии Выбор слова означает выбор из ряда синонимических средств. В связи с этим необходимо в самых общих чертах описать функции синонимов, их виды и возможности стилистического использования.

Как известно, синонимами называются слова, имеющие одинаковые или близкие значения. Несмотря на неполноту и неточность этого определения, оно, тем не менее, более или менее правильно вскрывает наиболее характерный признак этого явления. Действительно, синонимами мы называем слова, близкие по значению. Но где границы этой близости значений? Какие слова могут входить в синонимический ряд и какие не могут, и в связи с чем ограничены возможности отнесения слов к данному синонимическому ряду? Все эти вопросы еще не нашли своего удовлетворительного разрешения.

Не все слова, имеющие близкие семантические связи, могут рассматриваться как синонимы. Так например, такие слова, как house и palace несмотря на их общие близкие семантические отношения, выводимые из общего понятия «здание», все-таки не могут рассматриваться как синонимы.

Некоторые лингвисты выделяют синонимы, которые они называют абсолютными синонимами, т. е. такие, которые не отличаются друг от друга ни смысловыми, ни экспрессивными оттенками. Выделение такой группы синонимов, с нашей точки зрения, не соответствует фактам языка. В любой паре синонимов, если они сохранились в языке, появляются либо идеографические, либо стилистические различия. Сосуществование в языке совершенно

20

одинаковых, не отличающихся какими бы то ни было оттенками значений слов, возможно лишь очень короткое время. Эти синонимы либо расходятся в значениях, либо различаются по сферам своего употребления (стилям речи). Если эти различия не появляются, то один из сосуществующих синонимов выпадает из языка. Из 37 слов, которыми обозначались «мужчина» или «герой» в поэме Беовульф, в современном английском языке осталось не более пяти. Из 11 синонимов, выражающих понятие «корабль», существовавших в древне-английском языке, в современном английском языке осталось не более шести.

Для того, чтобы убедиться в существовании иногда еле уловимых различий между синонимами, достаточно привести следующий пример. Возьмем синонимический ряд sky — welkin — heaven. Эти синонимы дифференцировались. Welkin стало поэтическим архаизмом, heaven приобрело оттенок религиозно-терминологический (ср. множественное число heavens) и sky — понятие физического представления неба. В ряду big — great — huge — bulky — massive — large мы легко различаем оттенки значения (см. словари синонимов).

Интересно отметить, что в каждом из рядов синонимов появляется так называемая синонимическая доминанта. Обычно это слово наиболее общего характера, в значении которого выражаются признаки всех других слов ряда. Однако, эти признаки находятся в потенциальном состоянии и реализуются в отдельных словах синонимического ряда, где конкретное превалирует над общим. Так например, слово big в вышеприведенном ряду синонимов является синонимической доминантой; оно включает в себя и те признаки, которые выражены значениями слов massive, huge, large. Однако, тот оттенок значения, который выражен в слове massive, в слове big находится лишь в потенциальном состоянии. Этот оттенок значения выделяется лишь в слове massive, в котором общее значение величины big подчинено конкретному значению массивности.

Тонкие оттенки значения иногда почти не поддаются описанию. Так например, naive и simple, bizarre и strange, а также menu и bill-of-fare чрезвычайно близки по значению, однако каждый из них имеет свой, едва уловимый оттенок Значения, который реализуется в Контексте,

2!

Нельзя смешивать две разные вещи: тождество логического содержания двух слов и тождество лексических значений. Так например, слова hearty и cordial тождественны с точки зрения логического содержания, выражаемого этими двумя словами. Они оба выражают чувства, которые идут «от сердца». Этимологически они также тождественны: оба слова происходят от одного понятия. Первое — исконно-английское, второе — латинское слово; оба обозначают «сердце». Однако, лексические значения у них несколько различны или, точнее, оттенки эмоциональных значений у них различны. Hearty обозначает подлинные теплые чувства (например, hearty greetings); cordial имеет оттенок формального условного выражения таких чувств (например, cordial welcome). Выбор соответствующего синонима, как указывалось выше, связан с проблемой точности выражения.

Выбор нужного слова из синонимического ряда может быть продиктован и самой идеей произведения.

Так например, в рассказе Майка Куина "Oscar Wants to Know", слово opportunity является тем стержнем, на который нанизывается основная идея рассказа. Как известно, слово opportunity приобрело в США дополнительное значение, которое следующим образом определено одним из персонажей рассказа, мистером Финкльботтом: Opportunity is a chance to make some money.

Это значение постепенно выкристаллизовалось в слове opportunity в составе трескучей демагогической сентенции, очень популярной в США и проводимой в упомянутом выше рассказе:

In America every man has an equal opportunity.

Весь рассказ, идея которого — показать лицемерие и лживость американской «демократии», строится на особом значении, которое слово opportunity приобрело в США. Ни occasion, ни chance — синонимы слова opportunity — не могут передать специфического значения, которое обыгрывается в рассказе.

Необходимость выбора правильного синонима из соответствующего ряда вызвана не только желанием выразить мысль с наибольшей точностью, но и желанием вызвать необходимую реакцию со стороны читателя. Следующий отрывок из романа Диккенса "Hard Times" является ин-

тересной иллюстрацией тому, как выбор эпитетов и сравнений помогает писателю создать нужный эффект.

It was a town of red brick, or of brick that would have been red if the smoke and ashes had allowed it; but, as matters stood, it was a town of unnatural red and black like the painted face of a savage. . . . It had a black canal in it, and a river that ran purple with ill-smelling dye ...

Стилистические синонимы обычно используются для того, чтобы придать эмоциональную окраску высказыванию. Они направлены на создание желаемого отношения читателя к высказыванию. Идеографические же синонимы обычно используются для того, чтобы сделать мысль более точной, ясной, детализированной, и тем самым, более конкретной. Иными словами, идеографические синонимы с точки зрения своей стилистической функции направлены на детализацию и конкретизацию высказывания: стилистические синонимы направлены на создание соответствующей желаемой, планируемой реакции читателя на высказывание.

В этой связи интересно показать как происходит этот сознательный выбор необходимых средств выражения для искомого эмоционального эффекта.

В поэме Байрона "A Sketch" последняя строка содержит слово fester (And festering in the infamy of years). В первом варианте Байрон употребил слово welter. По этому поводу он пишет своему издателю: «Я сомневаюсь насчет слова weltering. Мы говорим weltering in blood; но разве не говорят weltering in the wind, weltering on a gibbet? У меня нет словаря под рукой, проверьте сами. Пока что я заменил его словом festering, которое, в любом случае, мне кажется лучшим из двух. У Шекспира его можно часто встретить, и мне кажется, что его образное использование не слишком резко для этой вещи!.»¹ (Перевод наш — И. Г.)

Интересное явление в английской синонимике представляют собой так называемые парные синонимы. Эти парные синонимы по отношению друг к другу могут быть как идеографическими, так и стилистическими. Они обычно соединены

¹ Murray, John, The Poetical Works of Lord Byron, Lnd., 1870. Page 469, note 2.

23

союзом and и служат целям усиления, нарастания. Например, safe and sound, ways and means, trust and confidence, modes and manners и др. Для этих синонимов характерны следующие черты. Они обычно аллитерированы (ср., например, safe and sound, hale and hearty, modes and manners); часто один из синонимов представляет собой архаизм (ср., например, hale and hearty, wane and pale). В рассказах Дж. Лондона встречаются такие парные синонимы, как soft and tender, inarticulate and dumb, delicate and sweet и др.

Как видно из этих примеров, парные синонимы в большинстве случаев почти идентичны по своим значениям. Однако и в них наблюдаются различия эмоционально-экспрессивные. В качестве примера парных синонимов, в которых синонимические отношения являются контекстуальными, можно привести и слова keen и successful в следующем предложении: Не went into business and keen and successful business he made of it (J. London).¹

Однако, иногда синонимы используются не для более полного раскрытия описываемого явления, а в силу других причин, например, из любви к многословию, из-за неумения выбрать одно слово, достаточно полно и точно характеризующее предмет. Иной писатель, не находя других средств для выявления разнообразных оттенков значения слова, нагромождает синонимы один на другой. Интересно в этой связи привести следующее место из романа Диккенса "David Copperfield", в котором Диккенс высмеивает такую манеру письма. Вот это место:

Again, Mr. Micawber had a relish in this formal piling up of words which, however ludicrously displayed in his case, was, I must say, not at all peculiar to him. I have observed it, in the course of my life, in numbers of men. It seems to me to be a general rule. In the taking of legal oaths, for instance, deponents seem to enjoy themselves mightily when they come to several good words in succession, for the expression of one idea; as, that they utterly detest, abominate, and abjure, or so forth; and the old anathemas were made relishing on the same principle. We talk about the tyranny of words, but we like to tyrannise over them too; we are fond of having a large superfluous establishment of words to wait upon us on great occasions; we think it looks important,

¹ Подробно о парных синонимах см. интересный анализ в статье И. А. Грузинской «Парные синонимы в повести Диккенса "The Cricket on the Hearth"», «Иностранный язык в школе». № 1, 1938.

24

and sounds well. As we are not particular about the meaning of our liveries on state occasions, if they be but fine and numerous enough, so the meaning or necessity of our words is a secondary consideration, if there be but a great parade of them. And as individuals get into trouble by making too great a show of liveries, or as slaves when they are too numerous rise against their masters, so I think I could mention a nation that has got into many great difficulties, and will get into many greater, from maintaining too large a retinue of words.

Использование синонимов в ткани художественных произведений часто имеет функцию нарастания. Особым приемом, о котором подробнее речь будет идти ниже, является так наз. синонимический повтор. Проанализируем следующее предложение: "Setting aside the palpable injustice and the certain inefficiency of the bill, are there not capital punishments sufficient in your statutes? Is there not blood enough upon your penal code, that more must be poured forth to ascend to Heaven and testify against you?"

В этом примере, взятом из речи Байрона в палате лордов, синонимический повтор получил весьма своеобразное разрешение. Одна и та же мысль выражается двумя предложениями. Первое — Are there no capital punishments sufficient in your statutes? и второе — Is there not blood enough upon your penal code? Второе предложение, повторяя первое, фактически использует синонимические средства для общего эффекта нарастания: sufficient — enough; в statutes — penal code и, наконец, capital punishments и blood. Два последних можно рассматривать как контекстуальные синонимы. Образное использование слова blood выступает в качестве синонима к сочетанию capital punishments и одновременно реализует нарастание.

Вот еще один пример синонимов в функции нарастания из этой же речи: "When a proposal is made to emancipate or relieve, you hesitate, you deliberate for years, you temporise and tamper with the minds of men ..."

И здесь такие синонимы, как emancipate и relieve; hesitate, deliberate и temporise использованы в целях эмфазы.

Иногда такого рода синонимические повторы в ораторской речи используются не в стилистической функции нарастания, а имеют служебное значение. Условия, в которых протекает общение при ораторской речи (см. соответствующий раздел об ораторской речи), таковы, что мысль необходимо повторить несколько раз, чтобы добить»

25

ся желаемого результата — убеждения. Однако повторение мысли без изменения языковой формы поэтому приводит к тому, что форма варьируется. Появляются синонимические средства, которые, повторяя мысль, одновременно замедляют речь и, тем самым, облегчают процесс восприятия содержания высказывания. Так например, в этой же речи Байрона слова without inquiry, without deliberation в предложении: "Sure I am, from what I have heard, and from what I have seen, that to pass the bill under all the existing circumstances, without inquiry, without deliberation, would only be to add injustice to irritation, and barbarity to neglect". Или же слова a little investigation, some previous inquiry в предложении ... I think a little investigation, some previous inquiry, would induce them to change their purpose используются именно с вышеуказанной целью. Никакой дополнительной стилистической функции эти синонимы не несут.

Использование синонимов иногда помимо своей смысловой функции приобретает и ритмико-мелодическую функцию, как например в описании Скруджа в "Christmas Carol" Диккенса: ... a squeezing, wrenching, grasping, scraping, clutching, covetous old sinner!

He меньшее значение в стилистике языка имеет и синтаксическая синонимия. Выбор данной конструкции из двух или более параллельных вариантов часто предопределяет желаемый эффект высказывания. Подробнее об этом сказано в разделе «Синтаксические стилистические средства языка».

Проблема синонимии, таким образом, являясь основой стилистики, проходит красной нитью через все изложение курса. Без нее не мыслим сам анализ стилистических средств языка.