3.3. Сведения о языках в советских переписях населения

Пока мы специально не касались этнической и языковой статистики переписей. Ее важность для социолингвистики совершенно очевидна, но oria существует далеко не для всех стран. Советские переписи давали достаточно много информации, интересной для социолингвистов. К сожалению, в центральном вопросе – о владении языками – имелись три существенных недочета.

Проиллюстрируем каждый из них на конкретных примерах.

В программах переписей кроме родного языка можно указать лишь один, которым человек свободно владеет. Между тем некоторые народы отличаются массовым трехъязы-чием. Наиболее многочисленный из них – башкиры: значительная их часть свободно владеет помимо своего родного, башкирского, еще русским и татарским.

В Башкирии самую большую этническую группу составляют русские (39,3%), на втором месте – татары (28,4%), на третьем – башкиры (24,5%). Башкиры и вне своей республики традиционно живут вперемешку с татарами и повсеместно составляют меньшинство: в Челябинской области татар 6,2%, а башкир 4,5%, в Оренбургской – 7,3 и 2,5%, в Свердловской - 3,9 и 0,9%, в Курганской - 2,0 и 1,6%. Башкиры издавна наряду со своим языком знали татарский; до революции татарский был письменным языком немногих грамотных башкир, шел интенсивный процесс их языковой ассимиляции татарами, приостановившийся в последние десятилетия (подробнее об этом см. в Приложении). Но большая часть башкир по-прежнему хорошо говорит по-татарски. 97% городских башкир Башкирии читали русскую периодику, и только 27% - башкирскую (при этом 66% читали периодику только по-русски); 7% городских башкир читали периодику, а 18% – художественную литературу на трех языках [Насырова 1992: 124]. Данные о предпочтении языка периодики и беллетристики нельзя воспринимать как показатели владения языками – те, кто читает книги и газеты, выбирают их не по языку, а по содержанию. Но эти цифры бесспорно указывают на массовое трехъязы-чие башкир, которое совершенно невозможно выявить по данным переписей.

Другое важное упущение переписей также касается вопроса о владении вторым языком: этот вопрос относился только к "языкам народов СССР". Тем самым немец, поляк, болгарин мог отметить свой этнический язык как родной, но если родным языком он называл русский, то свободное владение немецким, польским, болгарским уже не отмечалось, поскольку эти языки не считались языками народов СССР. Перечень "советских" языков менялся, эскимосский и алеутский в 1970 г. в него не входили, а в последующих переписях вошли.

Третий недостаток отечественных переписей заключается в том, что в инструкции переписчику давалось несколько туманное разъяснение понятия родной язык: это язык, который опрашиваемый считает своим родным. Основания для ответа на такой вопрос у разных лиц были различны.

Очевидно, что сохранность языка должна быть выше там, где доля соответствующего народа в населении наиболее высока, а именно в сельской местности традиционной территории расселения народа. Одновременно по мере удаления должно расти владение языком межэтнической коммуникации; в России в этом качестве почти повсеместно выступает русский язык.

Между тем у сильно ассимилированных в языковом отношении этносов данные переписи 1989 г. выявляют странную картину: чем дальше от традиционной территории, тем выше доля тех, кто назвал свой этнический язык родным, а знание русского языка снижается. Так, среди орочей Хабаровского края, живущих в "районах преимущественного проживания народов Севера", этнический язык объявили родным 10,4%, в других районах Хабаровского края – 14,3%, среди орочей РСФСР вне Хабаровского края - 25,8%, в других республиках СССР - 46,9%. Показатель невладения русским языком (в качестве родного или второго) соответственно повышается с 0,9 до 21,9%. Еще рельефнее это явление выглядит на примере чуванцев - народа, генетически близкого к юкагирам, который был частично истреблен, частично ассимилирован в языковом отношении чукчами уже к началу нашего века. Они фиксировались переписью 1926 г. и вновь появились лишь в материалах переписи 1989 г. Некоторая часть из них назвала родным "язык своей национальности"⁷¹. В Анадырском районе, где сосредоточено 60% чуванцев, таковых оказалось лишь 3,7%, в других районах Чукотки - 17,8%, а за пределами РСФСР- 53,5%.

Сходная аномалия наблюдается и при сопоставлении городского и сельского населения. По материалам переписи 1989 г. у в с е х тех народов Севера, у которых в сельской местности менее 30% признали свой этнический язык родным, в городе отмечен более высокий показатель (табл. 3).

Таблица 3

По существу здесь за признанием этнического языка родным не стоит ничего, кроме символической идентификации себя со своим этносом; вне окружения своих единоплеменников это происходит чаще. В результате языковые данные переписей по таким народам становятся совершенно недостоверными. У народов с относительно хорошей сохранностью языка картина более естественная: ненецкий язык назвали родным 82,0% сельских ненцев и 56,5% городских, чукотский – 74,2% сельских чукчей и 47,1% городских.

Указанные недостатки требуют внимательного и критического отношения к статистическим данным при их использовании в социолингвистических исследованиях.

"Не надо, однако, считать, что переписи в других странах дают лучший материал. Советские переписи хотя бы давали немало информации по национально-языковым вопросам, пусть не без неточностей, а, например, в Бельгии после 1947 г. во избежание языковых конфликтов любые вопросы о языках исключили из переписей, и надежной статистики о количестве носителей французского или фламандского [нидерландского] языков, о двуязычии и пр. нет вообще; в Японии после уравнения айнов в правах с японцами этот народ перестали учитывать в переписях, и в 80-е гг. в печати можно было встретить весьма разноречивые данные о количестве айнов от 15 до 50 тысяч" [Алпатов 1997: 101].