logo search
Беликов В

1.6. Переключение и смешение кодов

Как уже говорилось, коды (языки) и субкоды (диалекты, стили), составляющие социально-коммуникативную систему, функционально распределены. Это значит, что один и тот же контингент говорящих, которые составляют данное языковое сообщество, владея общим набором коммуникативных средств, использует их в зависимости от условий общения. Например, если вести речь о субкодах литературного языка, то в научной деятельности носители литературного языка используют средства научного стиля речи, в делопроизводстве, юриспруденции, административной переписке они же прибегают к средствам официально-делового стиля, в сфере религиозного культа – к словам и конструкциям стиля религиозно-проповеднического и т. д. Иначе говоря, в зависимости от сферы общения говорящий переключается с одних языковых средств на другие.

Похожая картина наблюдается и в тех обществах, где используется не один, а два языка (или несколько). Билингвы, т. е. люди, владеющие двумя (или несколькими) языками, обычно "распределяют" их использование в зависимости от условий общения: в официальной обстановке, при общении с властью используется преимущественно один язык, а в обиходе, в семье, при контактах с соседями – другой (другие). И в этом случае можно говорить о переключении с одного кода на другой, только в качестве кодов фигурируют не стили одного языка, как в первом примере, а разные языки.

Переключение кодов, или кодовое переключение – это переход говорящего в процессе речевого общения с одного языка (диалекта, стиля) на другой в зависимости от условий коммуникации10.

Что, какие изменения в условиях коммуникации заставляют говорящего менять код? Например, смена адресата, т. е. того, к кому обращается говорящий. Если адресат владеет только одним из двух языков, которые знает говорящий, то последний, естественно, должен использовать именно данный, знакомый адресату, язык, хотя до этого момента в общении с собеседниками-билингвами мог использоваться другой язык или оба. Переключение на известный собеседнику языковой код может происходить даже в том случае, если меняется состав общающихся: когда к разговору двоих билингвов присоединяется третий человек, владеющий только одним из известных всем троим языков, то общение должно происходить на этом языке. Отказ же собеседников переключиться на код, знакомый третьему участнику коммуникации, может расцениваться как нежелание посвящать его в тему разговора или как пренебрежение к его коммуникативным запросам.

Фактором, обусловливающим переключение кодов, может быть изменение роли самого говорящего. Скажем, в роли отца (при общении в семье) или в роли соседа по дому он может использовать родной для него диалект, а обращаясь в органы центральной власти, он вынужден переключаться на более или менее общепринятые формы речи. Если такого переключения не произойдет, представители власти его не поймут, и он не достигнет своей цели (удовлетворить просьбу, рассмотреть жалобу и т. п.), иначе говоря, потерпит коммуникативную неудачу.

Тема общения также влияет на выбор кода. По данным исследователей, занимающихся проблемами общения в условиях языковой неоднородности, "производственные" темы члены языковых сообществ предпочитают обсуждать на том языке, который имеет соответствующую специальную терминологию для обозначения различных технических процессов, устройств, приборов и т. п. Но как только тема с производственной меняется на бытовую, "включается" другой языковой код или субкод – родной язык или диалект собеседников. В одноязычном обществе при подобной смене кода происходит переключение с профессионального языка на общеупотребительные языковые средства.

В каких местах речевой цепи говорящие переключают коды? Это зависит от характера влияния тех факторов, о которых только что шла речь. Если влияние того или иного фактора говорящий может предвидеть и даже в каком-то смысле планировать, то переключение происходит на естественных границах речевого потока: в конце фразы, синтаксического периода, при наиболее спокойном режиме общения – по завершении обсуждения какой-либо темы. Однако если фактор, обусловливающий кодовое переключение, вмешивается неожиданно для говорящего, он может переключаться с кода на код посредине фразы, иногда даже не договорив слова. При высокой степени владения разными кодами или субкодами, когда использование их в значительной мере автоматизировано, процесс кодового переключения может не осознаваться говорящим, особенно в тех случаях, когда другой код (субкод) используется не целиком, а во фрагментах. Например, говоря на одном языке, человек может вставлять в свою речь элементы друтого языка – фразеологизмы, модальные слова, междометия, частицы.

Способность к переключению кодов свидетельствует о достаточно высокой степени владения языком (или подсистемами языка) и об определенной коммуникативной и общей культуре человека. Механизмы кодовых переключений обеспечивают взаимопонимание между людьми и относительную комфортность процесса речевой коммуникации. Напротив, неспособность индивида варьировать свою речь в зависимости от условий общения, приверженность лишь одному коду (или субкоду) воспринимаются как аномалия и могут приводить к коммуникативным конфликтам.

Переключение кодов следует отличать от таких явлений, как заимствование языковых единиц и их вкрапление в речь.

Переключаясь на другой код (например, на иной язык), говорящий использует его элементы в полном соответствии с фонетическими, грамматическими и иными свойствами этих элементов. При заимствовании слово или какая-либо другая единица подчиняется (хотя бы частично) фонетике и грамматике заимствующего языка. При вкраплении сохраняется иносистемный облик вкрапливаемого элемента, но этот элемент употребляется в некоем "застывшем" виде, не изменяясь в соответствии со словоизменительными моделями или с моделями синтаксическими.

Поясним это на примерах.

Хрестоматийный пример переключения кодов – смена русского языка на французский (и обратно) в речи дворян – персонажей романа Л. Н. Толстого "Война и мир". Общение и на русском, и на французском происходит в соответствии с нормами каждого из этих языков:

"Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.

Когда те же герои, говоря по-русски, употребляют слова граф, рескрипт, министр, политика, гвардия, то перед нами – заимствования, подчиняющиеся нормам русского языка: в них согласные смягчаются перед [е], гласные подвергаются редукции в безударном положении, существительные склоняются и имеют признаки определенного грамматического рода, глаголы спрягаются и т. д.

Примерами вкраплений могут быть обороты типа се ля ей (с 'est la vie), латинские выражения alter ego, terra incognita и подобные им, а также отдельные иноязычные слова, которые употребляются в неизменном виде, хотя и могут связываться со словами окружающего контекста по моделям, "подсказанным" синтаксисом либо языка-источника, либо языка-реципиента, например:

"Фирма Rowenta <...> Великолепная вода от Rowenta!" (телевизионная реклама); "К тому же слух уже перестал удивляться и жадно реагировать на пышно-красочные пейзажи и музыкальную nature morte" (Б. В. Асафьев. "Книга о Стравинском"; фр. nature – женского рода, ср. вошедшее в русский язык слово натюрморт: оно мужского рода); "– Высыпьте на стол ваш табак, – сказал офицер desole [огорченный]" (А. И. Герцен. "Былое и думы"; сохранен порядок слов, свойственный французскому языку, с постпозицией определения; по-русски было бы: сказал огорченный офицер); "Совершив предварительно европейское shake hands, он [Павел Петрович] три раза, по-русски, поцеловался с ним [племянником]..." (И. С. Тургенев. "Отцы и дети"; согласование по среднему роду подсказано русским аналогом английского словосочетания shake hands – рукопожатие).

Как мы видели, переключение кодов мотивировано; наряду с этим в речи билингвов часто встречается смешение кодов, когда переход от одного языка к другому не имеет мотивировки. Граница кодов может проходить даже внутри тесно связанного словосочетания, так что определение принадлежит одному языку, определяемое - другому, глагол одному языку (с соответствующей морфологией), а зависимые от него слова – другому и т. п. Вот начало цыганского фольклорного рассказа о графе Чёрном [Елоева, Русаков 1990: 54-55]:

Сыс граф Чёрный. Сыс ев барвало, но сыс ев страшно <...> Ев сыс очень страшно. А сыс ев барвало, ну, может, ев сыс миллиардеро <...> И якэ приглашает лэс, значит, московско княгиня по бало. Граф Чёрный полэл депешо. "Вы немедленно севодня должны тэ авэл к шести часам по бало". Ну со ж, запрягает ев тройка, выезжает по да бало <...> И выходит кокори княгиня Оболенско кэ ев чокаться. "Князь Чёрный, севодня мой день ангела. Я задаю тебе вопрос: со кучедыр по свето сы, капитал или красота?"

Был граф Чёрный. Был он богатый, но был он страшный <...> Он был очень страшный. А был он богатый, ну, может, он был миллиардером <...> И вот приглашает его, значит, московская княгиня на бал. Граф Черный берет депешу. "Вы немедленно, сегодня должны прийти к шести часам на бал". Ну что ж, запрягает он тройку, выезжает на этот бал <...> И выходит сама княгиня Оболенская к нему чокаться. "Князь Чёрный, сегодня мой день ангела. Я задаю тебе вопрос: что дороже на свете, капитал или красота?"

Основа текста – цыганская, часть русских вкраплений – заимствования, оформленные в тексте в соответствии с цыганской морфологией, однако в нескольких случаях глагол и его актанты принадлежат разным языкам – например, при русском предикате запрягает субъект выражен цыганским местоимением, объект – русским заимствованием, но с цыганской морфологией (-а в тройка в данном случае правильный показатель аккузатива). В русском вводном выражении ну что ж местоимение что оказалось заменено цыганским со. В двух случаях здесь представлено оправданное переключение кодов – при цитировании русского текста записки и слов княгини, однако оба раза во второй половине этих фраз рассказчик сбивается на смешение русского и цыганского языков.