2.2 Адвербиализация имен существительных и гибридные наречно-субстантивные типы форм

Процессы превращения падежных форм имен существительных в наречия протекают в современном языке очень активно. Разные именные формы, вступившие на путь адвербиализации, находятся на разных этапах этого пути. По отношению ко многим словам трудно решить вопрос, осуществят ли они с течением времени весь путь адвербиализации или же сразу перейдут в предлоги, минуя наречия. Например, бывшее слово ведомо в выражениях без ведома, с ведома не имеет форм ни числа, ни склонения, ни даже рода в собственном смысле, хотя оно явно не женского рода (ср.: с моего ведома, без нашего ведома). Но признать выражения без ведома, с ведома наречиями невозможно. Этому противоречит их способность иметь при себе в качестве определения местоименное прилагательное и возможность отделения от них предлога посредством вставки определяющего слова (ср. с их ведома). Так как выражения с ведома и без ведома сочетаются только с родительным падежом (с ведома начальства, без ведома родителей) и согласуемые формы родительного падежа местоименных прилагательных здесь равносильны родительному определительному падежу имен существительных (ср. с моего ведома, но с его ведома), то, по-видимому, перед нами -- обороты, застывшие на промежуточной стадии между именем существительным и предлогом[1,с 304].

Необходимо отказаться от распространенного предрассудка, будто имена существительные и прилагательные на пути к деноминализации и к превращению в связочные слова непременно проезжают через станцию наречий (ср. постепенный, но непосредственный переход в предлоги таких сочетаний: ввиду чего-нибудь, вроде чего-нибудь, по случаю чего-нибудь, по части чего-нибудь, по линии чего-нибудь и т. п.; но ср. гибридный тип наречий-предлогов: впредь до чего-нибудь, кругом чего-нибудь и многие другие). То же пришлось бы повторить и о деепричастно-предложных сочетаниях (например: невзирая на что-нибудь, несмотря на что-нибудь, смотря по чему-нибудь, глядя по чему-нибудь и т. п.; ср. на ночь глядя и т. п.). Эти сложные предлоги в отдельных случаях соприкасались с наречиями; но многие из этих слов и идиоматических выражений прошли, не задерживаясь в категории наречия и даже минуя ее, к предложным словам.

И все же больше всего и прежде всего процессы исторических изменений и распада системы форм имени существительного (и отчасти имени прилагательного) обогащают категорию наречий. Ср. образование таких наречий, как поделом, на сносях, вкратце, на лету и т. п.

Синтаксическое ограничение области употребления того или иного существительного или отдельной его падежной формы выражается в сужении круга согласующихся с ним определений. Полная утрата способности определяться именем прилагательным означает переход формы существительного в наречие. Резкое понижение этой способности является симптомом переходного состояния. Ср.: во всеуслышание, до востребования, во всеоружии, со всячинкой, на ощупь, ощупью и т. п.

Уже А.А. Потебня указывал, что все вообще формы творительного падежа имени существительного в функции сравнения и образа действия находятся на полпути к адвербиализации (ср., например, нестись стрелой). Еще ближе к наречию формы творительного времени. Но и здесь двойственность очевидна. Например: рано утром и ранним летом; поздно вечером и румяным вечером; ночью и темной ночью и т. п.

Полунаречные формы предложного-местного падежа единственного числа мужского склонения на -у с предлогами в и на (типа на носу, на корню, в ладу) находятся на разных стадиях адвербиализации. Некоторые формы на -у, сочетаясь с именами прилагательными, заменяют окончание -у обычным окончанием предложного падежа -е и приобретают иную семантическую окраску (например, на свету, но на ярком свете; в роду, но во всем роде Пушкиных и некоторые другие). Другие формы на -у вообще не допускают вставки определяющего слова между предлогом и именем, решительно примыкая, таким образом, к наречиям (например: на корню, на виду, на весу; на дому, ср. иной смысл: на доме; на носу -- близко, но ср.: на носе; не в ладу, в ладу, но также: в полном ладу; в цвету, яблони в цвету; во хмелю и другие подобные).

Не лишено значения обилие промежуточных застывших выражений полуидиоматического типа, например: на хорошем, на плохом счету (ср. каждая копейка на счету), на каждом шагу, на своем веку (но ср. у Никитина: "Много видел он кручины на веку своем"), в соку, в полном соку и т. п. У ряда слов смешанное употребление формы, совмещающей значения имени существительного и наречия, ведет к тонким и изменчивым смысловым нюансам. Происходит своеобразное колебание формы между функциями имени существительного и наречия. Например, на ходу: "На скором ходу мы сбросили телегу и не слыхали толчка" (Л. Толстой); "Он на ходу шатался от изнеможения" (Тургенев), но: "Бросил несколько слов на ходу" (т. е. мельком, торопливо) и т. п.; на бегу: "И свист саней на всем бегу" (А. Толстой); "Алешка, щелкая на бегу подсолнухи, скрылся за воротами" (Чехов, "Бабы"). Ср.: "Успел на бегу перекусить и ушел на вечернюю работу"; "перекинуться словами на бегу" и т. п. Ср. на лету.

Показательно также, что формы родительного падежа с предлогом с и флексией -у от имен существительных мужского рода, вроде с голоду, с испугу, со смеху, со страху, с холоду и др., при сочетании с именем прилагательным заменяются конструкцией с предлогом от и родительным падежом на -а. Ср., например: "Вся семья валялась со смеху" (Аксаков, "Семейная хроника"); "Фадеев так с радости и покатился со смеху" (Гончаров, "Фрегат Паллада"). Но невозможно сказать: от гомерического смеху (или даже с гомерического смеха) вместо от гомерического смеха он так и повалился. Или: "Куры бездомные с голоду ежатся" (Некрасов, "Пожарище"); но: "От сильного голода сосало под ложечкой"; "Со страху сам себя не помнит" (Л. Толстой, "Охота пуще неволи"); но от неожиданно охватившего страха и т. п.

Степень близости именной формы к наречию определяется степенью ее изоляции, характером ее обособления от живой системы падежей и функций соответствующего имени существительного. Ср.: навытяжку (ср. вытяжка), всласть (ср. сласть) и т. д.

Кроме того, степень лексической употребительности отдельных падежных форм имени существительного не одинакова. Поэтому какое-нибудь слово может вымереть, исчезнуть, а те или иные формы его в определенных сочетаниях продолжают жить. Понятно, что случаи предложного употребления таких форм -- при наличии подходящих условий -- превращаются в наречия. Именно таким образом складываются продуктивные морфологические типы образования наречий. Например, наречие вприпрыжку, относящееся к продуктивному типу наречных образований из предлогов в и на с винительным образа действия, представляет собой остаток имени существительного припрыжка. Ср. у Пушкина в "Евгении Онегине":

Но в городах, по деревням

Еще мазурка сохранила

Первоначальные красы:

Припрыжки, каблуки, усы

Все те же...

Эти простейшие грамматические случаи, позволяющие проследить весь ход адвербиальной изоляции именной формы, конечно, не уясняют происхождения разнообразных типов наречия. Но общие закономерности, которые вытекают отсюда, помогают раскрыть образование и других видов наречия. Так, например, понятно, что распад системы именного склонения прилагательного не мог не оставить следов и отложений в категории наречия. Предложные и беспредложные формы кратких прилагательных (спроста, ср.: с проста ума; смолоду, ср.: молодо-зелено; на босу ногу; средь бела дня и т. п.) застревают здесь как остатки старой системы. Таким образом, наряду с выпадением формы какого-нибудь падежа из системы склонения (например: со смеху, на дому), наряду с обособлением какой-нибудь функции падежа (например, творительного образа действия), образованию наречий содействует разрушение всей системы склонения какого-нибудь именного типа (пример -- именное склонение кратких прилагательных). Можно наметить и еще целый ряд причин чисто грамматического характера, способствующих превращению отдельных именных форм в наречия. Так, адвербиализация существительных тесно связана с изменениями значений предложных конструкций, со смысловой изоляцией отдельных предложных форм (ср., например, через силу, в котором предлог через имеет нелитературное значение "сверх"). В связи с предложным употреблением имени существительного иногда возникают акцентологические дублеты, устанавливаются акцентологические различия именных и наречных форм. Двойственность ударений, связанных с одной формой, содействует дифференциации имени существительного и наречия. Например: с утра, поутру (но ср.: радоваться утру; "в утра час златой" и т. д.), вовремя, насмех, накрест, насмерть, наверх, отроду и т. п. Вообще же у наречий, производных от имен существительных, намечается тяготение к наконечной акцентовке (ср.: верхом и верхом, бегом и бегом; ср.: зачастую, вплотную, напропалую), в то время как у наречий качественных на -о, местоименных на -ому, -ему с предлогом по и в отдеепричастных на -а, -я наблюдается противоположное стремление к различительному переносу ударения с конечного слога (ср.: молча, нехотя, мало, по-моему и т. п.).

Принцип грамматической дифференциации играет существенную роль в адвербиальной изоляции формы. Слабые грамматические дублеты легче всего переходят в категорию наречия (ср. прост. на дню, ср. на корню).

Кроме того, адвербиальная изоляция именных форм может быть результатом действия сложных и многообразных синтаксико-фразеологических факторов. Так, разные конструкции с плеонастическим или тавтологическим повторением основ имен существительных и прилагательных (вроде творительного усиления), как уже было отмечено А.А. Потебней , обычно ведут к образованию наречий. В них реальное значение слова поглощается функцией эмоционального усиления. Например: давным-давно, полным-полно, слыхом не слыхать, видом не видать и т. п.; ср.: болван болваном, дурак дураком и т. п. Уже из этих примеров ясно, что идиоматичность оборота очень часто бывает связана с разными синтаксическими формами лексических повторов. На этой почве возникают многочисленные типы наречных идиоматизмов. В качестве иллюстрации можно привести наречную фразеологию, связанную со словом день: день ото дня, изо дня в день, со дня на день (Они ждали приезда сына со дня на день), день в день, день за день; ср.: из года в год, год от году; время от времени, от времени до времени; с часу на час, час от часу и другие подобные. В образовании и судьбе наречных идиоматизмов очень ясно видно взаимодействие грамматических явлений с лексическими. Это естественно. Грамматический строй наречий, как и всех других категорий, складывается и изменяется в тесной связи с социальной историей словаря, со сменой семантических систем. Так, уже процесс вымирания какого-нибудь существительного, сопровождающийся консервированием отдельных его форм в определенных фразеологических контекстах или синтаксических конструкциях, ведет к адвербиальному переосмыслению остатков (дотла, пойти прахом, на попятный, встать на дыбы, с норовом, под мухой и т. п.).

Сохранение тех или иных слов и выражений только в некоторых конструкциях и адвербиализация этих недостаточных форм не могут быть уяснены без изучения их семантических возможностей, без анализа их лексического употребления (ср., например: на карачки -- на карачках; на четвереньки -- на четвереньках; на цыпочки -- на цыпочках и другие подобные).

Метафорическое переосмысление одной падежной формы слова, связанное с определенным фразеологическим контекстом, превращает эту форму в отдельное слово, если новое значение не распространяется на все прочие формы слова. Так, под влиянием шутливо-метафорического применения военной терминологии и фразеологии к выпивке (ср.: на втором взводе, зарядиться и т. п.) слово залпом тесно связывается с глаголом выпить. По-видимому, это сближение первоначально наметилось в жаргонах военной среды. Форма залпом в функции приглагольного обозначения образа действия приобретает значение: сразу, разом, без передышки. Это переносное значение отрывает форму залпом от слова залп и превращает ее в отдельное наречие. Ср. "Она залпом хватила стакан водки" (Писемский, "Тысяча душ").

Изоляции формы, превращению ее в наречие содействуют и социально-диалектные странствования слова. Особенно богат последствиями переход слова или формы из одной социальной среды в другую. Нередко за пределы своего прямого профессионального употребления выходит не все слово, а лишь отдельные его формы, которые в новой языковой обстановке становятся самостоятельными словами, если их не ассимилирует себе какая-нибудь семантически или фонетически родственная группа слов. Например, прост. силом по своему происхождению -- творительный падеж профессионально-диалектного слова сило -- силок для ловки птиц. Ср.: "силом женить велят" (Л. Толстой, "Власть тьмы"). Ср. наречие на племя, в котором Ф. И. Буслаев и Р. Ф. Брандт видели областную крестьянскую форму винительного падежа множественного числа от слова племя.

Но еще рельефнее выступает процесс семантической изоляции именной формы и ее адвербиализации при фразеологическом сращении ее с другим словом или со строго замкнутой группой слов. В таких закрытых фразеологических сочетаниях и фразеологических единствах слова приобретают новые смысловые оттенки (например: вверх ногами, вверх дном; ср. вверх тормашками и т. п.). При таких условиях падежные формы, сочетающиеся с определяемым словом по принципу примыкания или при посредстве предлогов, обычно переходят в наречия и превращаются в отдельные слова и выражения. Например: под градусом (навеселе); в корне (в корне неправильная точка зрения); ни в жизнь; не на живот, а на смерть; заглаза; с глазу на глаз; на скорую руку; назубок и т. п.

Фразеологические сочетания обычно не уничтожают раздельности компонентов, и наречие может вырваться из плена одной фразы или серии фраз, отделиться от своего тесного фразеологического окружения и стать самостоятельной свободной или фразеологически связанной лексемой с новым значением. (Ср., например, просторечное выражение до чертиков в значении усилительного наречия -- очень, в высшей степени (устал до чертиков), оторвавшееся от фразы напиться до чертиков.) Кроме того, необходимо помнить, что множество наречий является продуктом тех семантических изменений, которым подверглись слово или группа слов в процессе калькирования или перевода чужеязычной, преимущественно западноевропейской лексики и фразеологии. Таковы, например: разбить наголову, на дружеской ноге, раз навсегда, подшофе и т. п.

Итак, в разных явлениях адвербиализации имен наблюдается столкновение диаметрально противоположных тенденций. С одной стороны, наречие выступает как грамматическая категория, притягивающая к себе остатки и вымирающие, слабые типы именных форм и конструкций и на их основе воздвигающая свою собственную систему грамматических форм и функций. Но, с другой стороны, и некоторые продуктивные категории имен существительных (например, творительный образа действия или конструкции с местным-предложным падежом и предлогами в и на для обозначения состояния, назначения и т. п.) оказываются свежими грамматическими резервуарами, из которых льется широкий поток форм в класс наречий. Кроме того, категория наречий широко пополняется идиоматизмами и фразовыми сочетаниями. А навстречу этому течению снова движется живая струя лексических неологизмов и заимствований в форме наречий, несущихся в литературную речь из разных социальных диалектов или чужих национальных языков.