1.1. Зарождение неолингвистики
В двадцатые годы сформировалось новое направление в науке о языке, которое получило название неолингвистики. Его представителями являются М. Бартоли, Дж. Бертони, В. Пизани. Принципы и методы новой школы были впервые изложены в «Кратком очерке неолингвистики» (1925), в котором первая часть («Общие принципы») написана Дж. Бертони, а вторая («Технические критерии») — М. Бартоли. Последнему принадлежит также «Введение в неолингвистику» (1925). Суть этого направления изложена в статье Д. Бонфанте «Позиция неолингвистики» (1947).
Неолингвистика, как и многие другие направления и концепции, возникла в противовес младограмматизму. Первоначально это направление было представлено итальянскими языковедами: Гранцо Исайя Асколи (1829–1907), автором теории субстрата, выдвинутой им ещё в 70-е гг. XIX в., Джулио Бертони (1878–1942), Маттео Бартоли (1873–1946), Витторе Пизани (род. в1899) и Джулиано Бонфанте (род. в 1904). Звегинцев говорил: «Неолингвистика — идеалистическое направление в языкознании, что подчеркивают сами ее представители» [Звегинцев 1964: 301-302]. Вместе с тем это наиболее эклектическое направление, сочетающее в себе различные признаваемые истинными положения, заимствованные из разных концепций. Его принципы основываются на идеях В. Гумбольдта, Б. Кроче, Г. Шухардта, К. Фосслера, которые соединяются с наблюдениями и выводами лингвистической географии.
Знакомясь с теоретическими работами неолингвистов, мы узнаем знакомые по предыдущим работам идеи о языке как духовной деятельности и художественном творчестве, об индивидуальном происхождении языковых изменений, о значении процессов языкового смешения, об отсутствии четких границ между языками и многое другое. Их критическая аргументация, направленная против младограмматиков, также во многом заимствована у Г. Шухардта и К. Фосслера.
Крупнейшим представителем неолингвистики считается итальянский лингвист В. Пизани (1899–1990). Он окончил Римский университета в 1922, был приват-доцентом во Флоренции (1933–1935), профессором в Кальяри (1935–1938) и Милане (1938–1969). Умер Пизани в Сондрио (Итальянские Альпы) 22 декабря 1990. Будучи специалистом по индоевропеистике, Пизани подвергал сомнению традиционные концепции о едином индоевропейской праязыке и едином праиндоевропейском народе, указывая на отсутствие четких граней между древними индоевропейскими и неиндоевропейскими языками. Как и Н.С.Трубецкой, он трактовал сходства между древними индоевропейскими языками как результат древних контактов. Много занимался изучением вымерших и не давших потомков индоевропейских языков древней Европы: оскского, умбрского, венетского, иллирийского, древнемакедонского. Пизани видный этимолог, автор известной книги «Этимология» (1947; рус. пер. 1956). Он занимался также мифологией и древней литературой индоевропейских народов.
Говоря об истоках неолингвистики, нужно начать с того, что в самом начале 70-х гг. XIX в. два ученика Шлейхера – Г. Шухардт и И. Шмидт, не удовлетворённые его «родословным древом», выступили со своими оригинальными теориями: первый – с теорией географического выравнивания языков (1870), второй – с волновой теорией (1872). Эти теории объединяло то, что в объяснение сходства между языками они включили пространственно-географический фактор. Этот же фактор учитывался и диалектологией, особенно диалектографией, оперирующей такой реалией, как изоглосса. Близко проходящие изоглоссы интерпретируются как границы диалектов; переплетения разных изоглосс показывали сложные и разновременные сближения и расхождения между диалектами и диалектными областями (зонами). Больше стали верить в реальность изоглосс, чем в единство языков и местных говоров.
По мнению Бонфанте, в языке есть «только огромное количества диалектов, изоглосс, переходов и разного рода волнообразных движений – безграничное и бурное море борющихся друг с другом сил и течений» [Звегинцев 1964: 339]. Постоянные движения приводили к обмену лексикой между контактирующими языками и даже к их более глубокому смешению. «С бесконечным дроблением языка идёт рука об руку бесконечное языковое смешение», – подчеркивал Г. Шухардт [Шухардт 1885: 157].
Постепенно «волновая» и «изоглоссная» концепции были спроецированы в индоевропейское прошлое. Заговорили о неоднородности, о диалектном членении праязыка, о пёстрой картине его изоглосс. Оказалось, что он не монолитен и не однослоен. Это открытие поставило под сомнение реальность «промежуточных» праязыков (балто-славянского, италийско-кельтского и др.). Уточнились связи между языками групп centum (западной зоны) и satam (восточной зоны) [Березин 1984: 204-205].
Картина ветвящегося языкового древа сменилась представлениями о сходстве языков по совместному, союзному существованию. «Установление связей одного языка с соседними языками, а их, в свою очередь, с другими соседними открывало такие перспективы, что некоторым из неолингвистов (например, М. Бартоли, А. Тромбетти) захотелось выявить их связи в мировом масштабе», говорит Звегинцев [Звегинцев 1964: 339]. Не разделяя идеи о глобальных связях и смешанности характера всех языков, отметим, что умеренные неолингвисты дали немало полезного для реальной истории образования индоевропейских языковых ветвей и отдельных языков. «В частности, «изоглоссная» аргументация оказалась убедительнее, чем поспешные заявления типа: «вопрос об общности балто-славянских языков… ныне можно считать разрешенным в положительном смысле» [Т. Лер-Сплавинский 1960: 20-21]. «По вопросу об отношениях славянских и балтийских языков, – возражал ему Я.В. Лоя, – остаётся в полной силе сказанное одним из основоположником языкознания – Раском, что обе ветви являются совершенно самостоятельными ветвями, между которыми нет никакого особого родства, за исключением их общего происхождения из индоевропейского праязыка, но в силу географической близости возможны те или другие позднейшие сближения» [Лоя 1968: 165].
Со временем неолингвистика переросла в ареальную лингвистику, так как, стремясь показать сложность языкового развития и учесть при изучении языка конкретные условия его развития, неолингвисты, однако, в действительности ограничивались только географическим фактором (географическое местоположение и соприкосновение языков и диалектов), нередко преувеличивая его значение. Это обстоятельство обусловило и их методы лингвистического исследования, в которых на первый план выдвигаются «ареальные» (пространственные) отношения диалектов и установление изоглосс, указывающих границы и этапы развития отдельных «инноваций» (новообразований). Отсюда и определение языка как механической совокупности изоглосс. «Называя изоглоссами элементы, находящиеся в обладании членов данной лингвистической общности в данный момент времени, мы можем определить язык как систему изоглосс, соединяющих индивидуальные лингвистические акты» [В. Пизани 1966: 56].