Диалектная картина мира в зарубежных и русских исследованиях исторической диалектологии и исторической грамматики

реферат

Введение

Еще в тридцатых годах XX века в работах немецких диалектологов прозвучала идея о том, что диалект представляет собой особую, более архаичную, по сравнению с общенародным, литературным языком, форму освоения действительности, присущую сплоченным языковым коллективам и отличающуюся рядом конститутивных признаков, в том числе: парцеллированием объектов познания, антропоцентризмом, субъективизмом, большей зависимостью от внешних условий бытия, «пессимизмом», консерватизмом. Однако до сих пор эта проблема остается актуальной, что определяет практическую значимость нашего исследования.

Объектом данного реферата является диалект. Предметом - диалектная картина мира в зарубежных и русских исследованиях исторической диалектологии и исторической грамматики.

Цель нашего исследования - определить место и роль исторической диалектологии и исторической грамматики в развитии речевой культуры нации.

Задачи исследования:

-изучить диалект как уникальный гносеологический и культурный феномен;

-определить универсальные и уникальные составляющие исторической диалектологии и исторической грамматики;

-выявить пути создания модели обучения родному языку на основе концепции диалектной картины мира.

Исследование проводилось с помощью статей О.А. Радченко, Н.А. Закруткина, В.В. Иванова, Н.К. Битюковой. Названия и последовательность изучения этих статей стали названием и последовательностью разделов работы.

Таким образом, цель и задачи реферата были достигнуты методом контент - анализа указанных работ.

1. Диалектная картина мира как идиоэтнический феномен Радченко О.А., Закуткина Н.А. Диалектическая картина мира как идиоэтнический феномен. // Вопросы языкознания. - 2004. №6. - С. 25-46.

Диалектная картина мира отличается от общеязыковой своим естественным характером, поскольку она складывается на достаточно замкнутом диалектном коллективе, отражает особенности уклада, быта, близость к природе, характерные черты сельского труда, не искажается и не нивелируется никакой кодификацией, однако служит своего рода субстратом для картины мира общеупотребительного языка. Картине мира диалекта присущи особые социолингвистические характеристики и системные параметры, она проявляется, главным образом, в устной речевой деятельности в определенных сферах коммуникации.

В настоящее время функционирование диалектов в различных диалектных ситуациях уже давно не рассматривается как тривиальный процесс вымирания «редундантных» форм языка.

Более того, процессы ревальвации диалекта (в Швейцарии и Люксембурге), случаи политического давления на носителей диалекта с целью заставить их перейти на государственный язык большинства (во Франции - ситуация в Эльзасе и Лотарингии, в Италии - ситуация в Южном Тироле) заставили лингвистов, педагогов, политиков, философов проанализировать возможности и границы использования диалекта в общественной жизни.

Консервативное концептуальное описание диалекта, представляющееся наиболее адекватным сущности этого явления, призвано ориентироваться на выявление внутренней, скрытой логики диалектной номинации, с целью создания базы для содержательного сопоставления разнообразнейших «диалектных логик» и приближения тем самым к идеалу сравнения картин мира, провозглашенному в трудах В. фон Гумбольдта. Методологической опорой такого описания может стать гипотеза диалектной относительности.

Эта гипотеза включает следующие тезисы:

1) Каждый язык представляет собой один из возможных вариантов языковой концептуализации действительности, перманентно воссоздаваемый и обновляемый в рамках данного коллектива его носителей (языкового сообщества).

2) Картина мира, заложенная в литературном (общенациональном, общеупотребительном, «письменном») языке, носит в известной степени искусственный, конвенциональный характер, поскольку она создается путем принятия мер по нормированию, упорядочению, нивелированию ее системных качеств.

3) Базой для создания этой картины мира является совокупность естественно созданных систем концептуализации действительности, присущих небольшим языковым коллективам, - диалектам, говорам, наречиям.

4) Картины мира диалектов, тем самым, не являются фрагментами картины мира национального языка, а, напротив, будучи субстратом последней, они сохраняют в течение определенного периода времени после создания национального языка особые качества, связанные с их большей близостью к исконным занятиям человека, традиционному образу жизни, натуральному хозяйству.

5) Каждый диалект, будучи связанным общим происхождением и функционированием в единой диалектной ситуации с другими диалектами, тем не менее, обладает не только сходными, но и отличными чертами, определяющимися особенностями гносеологической деятельности данного диалектного сообщества. Тем самым совокупность диалектов представляет собой континуум естественных картин мира на пространстве одного из вариантов языковой концептуализации действительности (конкретного языка).

Социальная стратификация современных языков характеризуется строго определенным методологическим подходом к анализу социальных и территориальных разновидностей языков - профессиональных и социальных жаргонов, арго, территориальных диалектов и наречий, говоров и патуа. Эти разновидности различаются между собой не столько терминологическими системами, сколько самой сущностью мировосприятия носителей данных разновидностей языка, что отражается в лексических системах, предпочтениях в выборе грамматических средств, особенностях дискурса.

В современной лингвистике принято использовать термин «языковая концептуализация мира». Так, известные специалисты по русской языковой картине мира Т.В. Булыгина и А.Д. Шмелев отмечают: «Мы знаем, что ярким отражением характера и мировоззрения народа является его язык в частности, его лексический состав. Анализ русской лексики позволяет сделать выводы об особенностях русского видения мира, частично подтверждающие и одновременно дополняющие и уточняющие указанные выводы, и подвести под эти рассуждения «русской ментальности» объективную базу, без которой такие рассуждения часто выглядят поверхностными спекуляциями» [Булыгина, Шмелев 1997:481].

В конце XIX века в европейском языкознании складывается диалектная география, оперировавшая методом составления языковых атласов и выявления с этой целью изоглосс. В 20-х гг. XX столетия формируется «культурно-морфологическое» направление в диалектологии, которое интерпретирует диалектные ареалы как реликты древних административных образований.

Согласно сформулированному Вайсгербером закону языкового сообщества, «человечество делится на языковые сообщества без лакун и в никогда не прерывающейся взаимосвязи» [Weisgerber 1949: 10]. Такой же закон невозможно было бы сформулировать относительно диалектной принадлежности носителей конкретного языка, поскольку в силу определенных факторов (прежде всего, урбанизации) языковое сообщество все более превращается из «лоскутного одеяла» диалектного пространства в достаточно унифицированное языковое пространство с диалектными очагами. <> Будучи частью родного языка, диалект также принимает участие в преобразовании мира в собственность духа, созидании картины мира родного языка, используя свои средства и способы.

Существенной характеристикой диалекта является его роль как «источника омоложения» для национального языка, в частности, хранилища потенциального общеупотребительного языкового материала, который по своему характеру был бы гораздо уместнее, чем, к примеру, заимствованная лексика [Weisgerber 1956: 261].

Задачи культивирования диалектов включают преодоление презрительного отношения к диалектам, поддержание гордости носителя диалекта за свой родной диалект, сохранение сферы действенности диалекта, в частности, отказ от преподавания диалекта в школе, поскольку это разрушает гармонию между внутренним и внешним миром, присущую диалекту [Weisgerber 1956: 14].

Утрата диалекта вызывает у Вайсгербера опасение, что его место займет не общеупотребительный язык, а жаргоны, совокупность низкокачественного языкового материала, не отражающего тесной взаимосвязи с местным экзистенциальным пространством и не обладающего жизненными ценностями диалекта.

Косвенным свидетельством наступления жаргонов и городских полудиалектов на диалекты и говоры сельской местности является выдвижение гипотезы пространственной диффузии, согласно которой лингвистические инновации исходят из одной географической точки (обычно - большого города) и постепенно утверждаются в другом городе, а затем перемещаются в небольшие города и деревни [Chambers, Trudgill 1998: 166-186].

В работах неогумбольдтианцев обнаруживается еще одна характеристика диалекта: его способность выступать в разговорной и «высокой» форме: «Лирическое стихотворение на диалекте может быть языковым шедевром». Как языковое произведение - это высокая речь. Проповедь на нижненемецком диалекте будет и вовсе носить характер высокой речи, причем, она будет тем совершеннее, чем совершеннее используется и реализуется духовность диалекта, то есть чем чище она будет в смысле чистоты диалекта.

Не менее важной проблемой оказывается использование диалекта в школе. …по мнению старшего поколения, введение диалекта в школьное обучение является последним средством спасти его от полного исчезновения.

В отечественном языкознании диалект толкуется довольно широко: это разновидность данного языка, употребляемая в качестве средства общения лицами, связанными тесной территориальной, социальной или профессиональной общностью [ЛЭС 1998: 132]. Территориальный диалект, являясь частью конкретного языка или другого диалекта, обладает особенностями в звуковом строе, грамматике, словообразовании, лексике; это «разновидность языка, служащая средством общения местных жителей на определенной территории и характеризующаяся относительным единством языковой системы» [Филичева 1983: 7].

Помимо лингвистических критериев, для определения понятия «диалект» используются топографический (горы и реки как естественные границы диалектного ареала), локальный (месторасположение вблизи от важных коммуникаций), политический и религиозный критерии (взаимосвязь истории становления диалекта с политической историей диалектного сообщества и его конфессиональными особенностями), а также социально-психологический (этническое самосознание, самооценка и оценка соседей), историко-культурный и пр.

В конце прошлого столетия отмечено появление нового направления в диалектологии - перцептуальной диалектологии, которая исследует, что обычные люди думают относительно дистрибуции языковых вариаций в своем языковом сообществе, а также и в других сообществах, как простые люди относятся к диалектам. Перцептуальная диалектология носит, таким образом, характер «народной лингвистики», поскольку она обращается за эмпирическими сведениями не к лингвистам, а к «человеку с улицы» [Presron 2001].

Основной особенностью диалектной картины мира признается существование такого особого разряда слов, как диалектизмы; фонетические, грамматические, словообразовательные, лексические, в числе которых выделяются этнографизмы (названия местных бытовых реалий, не имеющие параллелей в литературном языке], собственно лексические диалектизмы (локальные синонимы общеупотребительной лексики), семантические диалектизмы (своего рода омонимы к общеупотребительной лексике).

В испанской диалектографии принято также выделять провинциализмы (языковые явления более широкого территориального охвата, чем ограниченный ареал обычного диалекта), локализмы или географические партикуляризмы (категория слов, распространенных как в одном приходе, так и на более обширных территориях) [Степанов 1976; 98].

Таким образом, диалектная картина мира содержит разнообразнейшие элементы, требующие детального изучения, с тем, чтобы из разрозненных фрагментов и замечаний об особости диалектного восприятия мира сложилось целостное представление о картине мира, присущей конкретному языковому коллективу.

Подобная «сравнительная когнитивная диалектография» может стать существенным вкладом в осуществление мечты великого В. фон Гумбольдта: выявить понятийные тропы, которыми с разных сторон бредут к познанию объективной истины народы.

Очевидно, что задачей консервативной концептуальной диалектографии является анализ диалектного лексикона для возможно более полной каталогизации тех духовных приемов, которыми пользовались и пользуются носители диалекта для перевода окружающей их природы, жизненных ситуаций в духовную собственность относительно небольшой группы земляков.

2. Русская историческая диалектология и историческая грамматика Иванов В.В. Русская историческая диалектология и историческая грамматика. //Научные доклады высшей школы: Филологические науки. - 2004. - №5.

Хотя сочетание слов «историческая диалектология» широко употребляется со времен А.И.Соболевского и А.А.Шахматова, оно пока еще не приобрело терминологического характера, ибо до сих пор до конца не выясненным остается точное содержание, которое в него вкладывается …как в прошлом, так и в настоящее время история русского языка, его историческая грамматика, нацелена на изучение строя общенародного языка с преимущественным вниманием истории развития его фонетики и морфологии (в меньшей степени синтаксиса), которые, как предполагается, характеризовали язык всех его носителей в тот или иной период его истории. Диалектное варьирование языка в традиционной исторической грамматике занимало и занимает подчиненное положение и сводится к рассмотрению истории возникновения и развития отдельных немногочисленных диалектных явлений. Поэтому, если историческая диалектология, по определению, признана реконструировать, с одной стороны, историю различных диалектных особенностей в русской языковой структуре на разных территориях и в разное время, а с другой - историю складывания диалектов как территориально-языковых единиц, а отсюда - и историю диалектного членения языка, - если таков предмет исторической диалектологии, то современная историческая грамматика никоим образом не ставит перед собой таких задач.

Возможность решения этой проблемы была предложена Р.И.Аванесовым в 1963 г. на V Международном съезде славистов в докладе «Описательная диалектология и история языка». В этом докладе впервые четко были сформулированы вопросы, на которые надо было дать не менее четкие ответы «Существует ли как особая дисциплина историческая диалектология в отличие от диалектологии описательной? В каких отношениях находятся описательная и историческая диалектология к истории языка?» Р.И. Аванесов исходил из того, что русский национальный язык по своей структуре представляет собой сложное и многообразное явление, характеризующееся определенным комплексом структурных признаков, свойственных всем его разновидностям, главными из которых являются литературный язык в его письменной и устной формах и язык диалектный, в принципе бесписьменный, выступающий в стилистически нейтральной форме и территориально варьирующийся.

Раскрывая это понятие, Р.И. Аванесов определил четыре разные языковые системы, которые могут моделироваться при изучении диалектной речи:

1) монохронная монотопическая микросистема, не имеющая измерений ни во времени, ни в пространстве (система говора одного населенного пункта);

2) макросистема с включенным пространством, но выключенным временем, моделируемая для диалектов на определенной территории, имеющих разные микросистемы, и функционирующая в одно время;

3) микросистема с включенным временем, но выключенным пространством, т.е. система говора, показанная в развитии на одной территории;

4) «объемная» макросистема с включенными временем и пространством, функционирующая на большой территории и развивающаяся во времени.

Первая система - это точка в пространстве и во времени, и потому она не знает изоглосс; вторая система знает топоизоглоссы<>; третья система знает хроноизоглоссы, показывающие изменение системы во времени<>; четвертая система знает топо-хроноизоглоссы, показывающие распределение языковых явлений в пространстве, на большой территории и их развитие и изменение во времени - эти изоглоссы относятся к сфере исторической диалектологии.

Именно с характеристикой диалектных микро- и макросистем Р.И.Аванесов связывал понятие диалектного языка.

Если диалектная микросистема - это система языка, функционирующая в одном населенном пункте, в ее синхронном состоянии, то в каждой диалектной микросистеме есть такие элементы, которые сближают ее с другими микросистемами, и есть элементы, которые отличают ее от других микросистем. Общие элементы разных микросистем образуют диалектную макросистему, причем не обязательно одну: таких систем может быть несколько, если одни диалектные микросистемы имеют такие общие элементы, которые объединяют их в единое целое, а другие - иные общие элементы, также объединяющие их в другую макросистему. Но такие разные макросистемы, в свою очередь, имеют тоже общие для них элементы, объединяя их в более обширную макросистему. Если две или несколько диалектных макросистем охватывают всю территории: распространения данного языка, то они, являясь, в конечном счете, совокупностью диалектных микросистем, и образуют диалектный язык.

Если диалектный язык по своей структуре есть совокупность диалектных микросистем, представленных как существующие в определенный период времени (скажем, в эпоху великорусской народности), то в этом случае история языка есть история диалектных микросистем или история более крупных диалектных образований, и, следовательно, история языка не противопоставляется исторической диалектологии, не приравнивается к ней.

Однако если это так, то возникает вопрос, почему Р.И.Аванесов считал, что для истории языка основной категорией является хроноизоглосса, а для исторической диалектологии - хроно-топоизоглосса? Объяснение этому можно найти в признании Р.И.Аванесовым двух объектов изучения - диалектного языка и диалектов в их современном состоянии и истории, в динамике их территориального размещения. Этим двум объектам соответствуют две научные дисциплины - описательная диалектология и история языка, каждая из которых подразделяется на два отдела, представляющих собою «по характеру поставленных задач, по их отношению к в неязыковым факторам» самостоятельные дисциплины. <>

Таким образом, по мнению Р.И.Аванесова, есть параллель между двумя отделами описательной диалектологии и двумя отделами истории языка: изучению структуры диалектного языка в описательной диалектологии соответствует историческая грамматика, под которой понимается историческая фонетика, собственно историческая грамматика и историческая лексикология, а изучению диалектов и диалектного членения в их истории - историческая диалектология.

В связи с рассматриваемыми положениями Р.И. Аванесов сформулировал понятие лингвистической хронографии, как метода графического обозначения отличительных элементов макросистемы с выключенным пространством с использованием хроноизоглосс, обозначающих распределение во времени однотерриториадьных полихронных элементов языка.

Надо сказать, что сам Р.И. Аванесов признавал ограниченность применения лингвистической хронографии (и лингвистической хроно-географии), но видел причину этого в недостаточности разновременных сведений о языке одной территории. Однако это применение кажется вообще невозможным, ибо, если на географической карте можно провести изоглоссы (политико-изоглоссы), членящие пространство, тона ней нельзя провести изоглоссы, членящие время. Возможно, поэтому идея создания лингвистической хроно-географии, реальным воплощением которой было бы создание историко-диалектологических карт, а затем и историко-диалектологического атласа, в общем не получала до последнего времени какого-либо развития.

Только в 1999 г. она была возрождена уже в более развернутом виде Л.Л.Касаткиным в книге «Современная русская диалектная и литературная фонетика как источник для истории русского языка».

Но его мнению, историко-диалектологическая карта, на которой отражено пространство и время, должна быть «не плоскостной, и рельефной, где высота соответствует времени (той или иной эпохе). Одни из этих карт должны быть похожи на земной ландшафт, где «горы», широкие в основаниях и сужающиеся к вершинам, переходящим в пики, отражают уменьшающуюся со временем территорию языкового явления, уходящего, в конце концов, из языка. Другие карты должны отражать зарождение на какой-то территории нового языкового явления и его постепенное распространение на соседние территории. Такие карты соответствуют перевернутым горам, поставленным на их вершины».

На историко-диалектологических картах изохроноглоссами могли бы отмечаться границы ареалов картографируемого явления в определенные исторические эпохи. Таким образом, динамика языкового явления на таких картах была бы представлена в виде изменяющихся ареалов, соответствующих разным временным срезам».

При всей привлекательности приведенных рассуждений реальное воплощение идеи создания историко-диалектологических карт остается делом будущего. Возвращаясь к положению Р.И.Аванесова о том, что основной категорией истории языка является хроноизоглосса, следует заметить, что именно с помощью этого последнего понятия он определил задачу исторической грамматики: «Задача исторической грамматики - установление хроноизоглосс, моделирование микросистем, относящихся к разным точкам во времени и временных макросистем, а также их смен, моделирование развития диалектного языка в его устойчивых во времени и в подвижных, исторически меняющихся элементах. ...Важной задачей исторической грамматики является изучение пучков хрононзоглосс; последнее позволяет выделить эпохи с относительно устойчивой системойи «критические», переходные эпохи, по которым проходят хронопзоглоссы... Именно на основании изучения пучков хроноизоглосс должна строиться структурная периодизация истории языка».

Во всех этих, без сомнения, важных положениях, к сожалению, не содержится ответа на вопрос, каким образом изучение пучков хроноизоглосс и их изменений, моделирование временных микросистем и временной макросистемы и даже развитие диалектного языка может быть осуществлено без учета пространства, на котором функционировали и изменялись микросистемы и развивалась макросистема.

Однако Р.И.Аванесов ставил эту проблему иначе. Полагая, что историческая грамматика, как и первый отдел описательной диалектологии, носит чисто структурный характер, так как ни та, ни другой не обращаются к внеязыковым факторам, то при обращении к этим последним историческая грамматика превращается в историческую диалектологию.

Но, учитывая такие факторы, историческая диалектология не должна упускать из виду идею системности языка, а потому она «строится на основе не только учения о диалектах, но также, прежде всего таких чисто структурных дисциплин, как учение о диалектном языке в одном хронологическом срезе (первый отдел описательной диалектологии) и учение о развитии строя диалектного языка (историческая грамматика)».

Однако в действительности такого параллелизма нет, и его не может быть по весьма существенной причине.

В самом деле, для того, чтобы установить наличие определенные диалектов данного языка, нужно, прежде всего, изучить строй диалектной речи на той или иной территории (практически это выливается в описание говора, в той или иной степени охватывающее разные уровни языковой структуры, в одном или нескольких населенных пунктах определенной территории), а затем уже, нанеся полученные данные на карту и установив, таким образом, изоглоссы, определить их пучки и тем самым в конечном итоге - наличие диалектов и характер диалектного членения языка.

В истории языка дело обстоит иначе. Конечно, история языка также начинается с изучения его строя, однако при этом такое изучение предполагает наличие «точки отсчета», каковой оказывается принимаемая за аксиому та языковая система, которая на основе имеющихся в науке представлений может считаться исходной при дальнейших ее изменениях. Уже на этом этапе подход к изучению языкового строя в описательно! диалектологии и в истории языка явно различен: в первом - перед исследователем живая диалектная речь, на основе изучения которой моделируется строй диалектного языка, во второй - гипотетически реконструируемая, а, следовательно, в определенной степени абстрактная исходная языковая система.

Если диалектолог, записывая живую речь в данном населенном пункте, может моделировать языковой строй носителей этой речи или, записывая такую речь в нескольких населенных пунктах, - строй, характеризующий язык носителей, живущих на обширных территориях, и при этом не приурочивать свои наблюдения к какому-либо диалекту, ибо перед ним не стоит такой задачи, - то историк языка, изучая данные письменных памятников и находя в последних отражения не только живой народно-разговорной речи, но и диалектных явлений, не может не приурочивать их и к определенной территории, и к определенному времени. Иначе говоря, изучая письменные памятники с точки зрения отражения в них живой речи и реконструируя на этой основе языковой строй той или иной эпохи, историк языка одновременно оказывается и диалектологом, определяя среди черт живой речи и такие ее особенности, которые могут считаться диалектными для того времени.

Существует еще одна точка зрения на предмет и место исторической диалектологии, отчасти совпадающая с точкой зрения Р.И. Аванесова, но и существенно отличающаяся от нее. Она была высказана К.В. Горшковой в 1972 г. в книге, носящей обобщающий характер, «Историческая диалектология русского языка». В ней описательная и историческая диалектология противопоставляются по изучаемым ими объектам: «Объектом описательной диалектологии является структура диалектного языка... и диалектное членение языка, взятые в одну историческую эпоху - практически и их современном состоянии. Историческая диалектология изучает структуру диалектного языка и диалектное членение в их историческом развитии». Эти формулировки полностью соответствуют положениям Р.И.Аванесова.

Следует только уточнить, что лингвистическая география - часть не описательной диалектологии, а часть учения о диалектах, ибо установление диалектов и диалектного членения осуществляется применением методов именно лингвистической географии.

Несмотря на то, что К. В. Горшкова не дала схемы соотношения разных научных дисциплин, как это сделал Р.И.Аванесов, ее формулировки, раскрывающие содержание этих дисциплин, позволяют такую схему представить и сравнить ее со схемой Р.И.Аванесова.

По Р.И. Аванесову, основное противопоставление - это противопоставление описательной диалектологии и истории языка; в описательной диалектологии противопоставляются учение о диалектном языке (структурная характеристика) и учение о диалектах (диалектном членении); в истории языка - историческая грамматика (история строя языка) и историческая диалектология (история складывания и развития диалектов и изменение диалектного членения).

По К.В. Горшковой, основное противопоставление - это противопоставление описательной диалектологии к диалектологии исторической; в описательной диалектологии противопоставляются учение о структуре диалектного языка и лингвистическая география; в исторической диалектологии - учение об изменении структуры диалектного языка и историческая лингвогеография.

Не трудно увидеть, что между этими двумя схемами есть принципиальное различие между представлением двух отделов исторической «части» этих схем: если первый отдел равно определяется как изучение истории структуры (строя) диалектного языка (что можно назвать исторической грамматикой), то второй - у Р.И. Аванесова историческая диалектология, а у К.В. Горшковой - историческая лингвогеография. Таким образом, по схеме Р.И. Аванесова историческая диалектология - это часть истории языка, а по схеме К.В. Горшковой историческая диалектология - это и есть история языка.

Мне представляется, что точка зрения К.В.Горшковой более приемлема, если принимать исходные положения о национальном и диалектном русском языке, сформулированные Р.И.Аванесовым.

Таким образом, надо преодолеть абстрактность, как современной исторической грамматики, так и современной исторической диалектологии. И преодоление этой абстракции возможно созданием истории народно-разговорного языка, общего для всех его носителей, в его диалектном варьировании, т.е. истории фонетико-фонологической, морфологической, синтаксической и словообразовательной систем русского языка, получающих на разных территориях местную диалектную окраску, но сохраняющих единство общенародной языковой основы.

Делись добром ;)